Последние отзывы

  185  

Но однажды… однажды он сильно вздрогнул!

Из внутренних покоев вышла дочь коменданта – совсем еще юная испанка, это и была Мария Кончита Аргуэлло, которой в ту пору исполнилось лишь шестнадцать лет. Резанову было сорок, он уже вдовец, у него двое детей. Это ли главное?

Красавице он был представлен в иных словах:

– Камергер двора русского императора, командор большого креста славного Мальтийского ордена, главный комиссар Российско-Американской компании и… наш друг!

Этого достаточно. На следующий день Кончита протянула ему цветы, которых он никогда не видел на своей далекой родине. Наверное, все-таки был прав старик Державин, говоривший Резанову, что горе от потери жены можно излечить в дальних странствиях, – и я, конечно, не знаю, она ли первая влюбилась в русского гостя или он влюбился в нее?.. Скоро вся Калифорния только и говорила о том, что дочь благородного коменданта “сошла с ума “от любви”. Те же самые францисканцы, пылко желавшие торговать с русскими, ни в какую не соглашались на брак католички с русским схизматом, но Кончита думала только о любви, она верила только в любовь, говорила она только о любви:

– Он обещал везти меня в свою Россию, всю засыпанную белым пушистым снегом, и я, полюбившая его, уже полюбила и эту страну, о которой он так чудесно рассказывает мне…

Видя такую непреклонность в дочери, родители Кончиты уступили ей первыми, а потом – ради торговых выгод – сдались и францисканцы, еще долго ворчавшие о том, что этот брак не дозволит папа римский, но влюбленные настояли на церковной помолвке, и с того времени… Впрочем, об этом сам Резанов с юмором докладывал в Петербург: “Поставя себя коменданту на вид близкого родственника, управлял уже я портом Католиче­ского Величества так, как того требовали пользы мои, и Губернатор (Монтерея) крайне изумился… что и сам он, так сказать, в гостях у меня очутился”. Да, Резанов стал в Калифорнии почти всесилен, и при нем Форт-Росс, выросший на берегах Русской Славянки, текущей в океан вровень с испанской рекой Сакраменто, эта славная цитадель русских поселян в Калифорнии, стал обителью русского духа… Россия, вольно или невольно, смыкала свои границы с испанскими рубежами в Америке.

Но вот затихли гитары, умолкли русские песни…

– Я спешу, – сказал Резанов Кончите, – мне надобно срочно быть в Петербурге, чтобы сделать личный доклад царю о наших владениях в Калифорнии, чтобы получить от него личное одобрение на брак с тобою… Скажи, ты согласна ждать?

– Да, – разомкнулись губы для прощального поцелуя.

Это и был их первый и последний поцелуй в жизни.

Никогда еще Резанов так не спешил… Две мысли (только две!) преследовали его в дороге, подгоняя в пути – быстрее, быстрее, быстрее. Первая: утвердить, пока не поздно, русское владение в Калифорнии, “ежели и его упустим, – писал он, – то что скажет потомство?”. Вторая мысль: Кончита поклялась ждать, Кончита любит его, надо спешить… Ему казалось, что ветер не так уж сильно раздувает паруса корабля, а потом, уже на сибирских просторах, казалось, что лошади бегут слишком медленно. Предстоял долгий-долгий путь – до Петербурга, а затем и обратно – до Сан-Франциско. Его измучило нетерпение:

– Ах, как тащатся эти лошади в непролазной грязи…

Была весна, дороги развезло, однажды он попал в полынью, мучился простудной горячкой, но гнал и гнал лошадей без устали – вперед, ибо Кончита ждет… Подъезжая к Красноярску, Николай Петрович не вытерпел и, покинув кибитку, пересел в верховое седло, подгоняя коня хлыстом. Где-то лошадь оступилась о камень, и Резанов вылетел из седла…

Почти без чувств, жестоко израненный о дорожные камни при падении, Резанов был привезен в Красноярск, где и скончался в яркий весенний день… Он умер в полном сознании, рассказывая, что в далекой Калифорнии его будет ждать юная Кончита!

Сорок лет ожидания закончились разом… Сэр Джордж Симпсон сказал о Резанове все, что знал, и тогда Кончита донья Мария Аргуэлло поднялась из-за стола.

– С этого момента я больше не жду его, – сказала она в тишине, – и с этого же момента считайте, что я мертва!

Она сразу удалилась в монастырь и умерла монахиней. Год ее смерти остался для меня неизвестен… А место вечного успокоения Резанова нашлось в том же Красноярске – ограде городского собора: поначалу оно было отмечено скромною чугунной плитой. Но слишком значителен был этот человек в истории государства, и потому в 1831 году великий скульптор Мартос спроектировал над могилой Резанова мавзолей из гранита, увенчанный коринфскою вазой. Все жители города хорошо знали, кто погребен под этим мавзолеем, родители приводили сюда своих детей, говоря им:

  185