74 
— Давай, сука, еще и тебе перепадет! — заржали пацаны, не отвлекаясь от своего занятия.
Ленка, не останавливаясь, подходила к ним, она уже разглядела, что это пацаны лет по четырнадцать, и мальчишку, совсем маленького, лежавшего на земле, свернувшись клубком, которого они колотили.
Вот здесь она завелась!
Сдернула сумку с плеча, пристроила под деревом, вести беседы больше не стала — начала бить! И бить грамотно!
В пятом классе, обидевшись на шуточки пацанов «А что, Ленка, тебя в самый раз в карате!» после совместного просмотра какого-то боевика и ее замечания, что если поучиться, то она бы тоже так смогла, Леночка Невельская пошла вместе с мальчишками записываться в секцию айкидо! Мелкая, худая, только косички тонюсенькие в разные стороны торчат!
А тренер мальчишкам объяснил:
— Айкидо — это не карате, и девочкам эта борьба больше всего подходит, ведь суть этого искусства не в нападении, а в умении не препятствовать, как бы продолжить движение нападающего врага, используя преимущество силы инерции.
— А нападать что, совсем нельзя? — спросил кто-то.
— Можно, но только если нет иного выхода.
Ленка занималась айкидо до конца школы и в университете. Гораздо меньше, когда начала работать, и совсем уж редко, от случая к случаю, когда влезла в работу с головой, а сейчас и вовсе забросила почти, так, иногда в удовольствие раза два-три в месяц заходила в зал, если находила время.
Ленино преимущество состояло в том, что она не производила впечатление спортсменки, скорее обычной беззащитной девушки. При этом имела черный пояс и первый дан по айкидо.
Она наваляла этим поганцам от души, особо не запыхавшись, но без «зверства». Трое лежали на земле и постанывали, четвертый шустренько слинял.
Лена подняла свою сумку, перекинула ремень через голову, на бок, чтоб не мешала, подняла избитого мальчишку на руки, поразившись, что он совсем легкий, и понесла к своей машине.
— Сейчас, потерпи, — уговаривала она его, укладывая на заднее сиденье. — Сейчас, в больницу поедем.
— Не надо в больницу, — слабым голосом попросил он. — Пожалуйста, не надо!
— Беспризорник? — поняла она.
— Беглый, — признался пацан и затих.
Лена села за руль, но заводить мотор не спешила, задумалась.
Про беспризорников, приемники-распределители, детские дома и социальную защиту детей она знала, как никто другой! Копалась в этом не один месяц, когда материал готовила. А в работе журналистка Невельская дама упорная, злая и скрупулезная и залезала в такие места и правды, куда путь всем заказан.
Поэтому про всю эту систему она была столь глубоко и хорошо осведомлена, что везти избитого пацана прямиком в больницу призадумалась. У нее имелся один хороший знакомый, хирург-травматолог, бывший муж ее студенческой подруги, к его помощи Ленка прибегала уже не раз, но не из-за своих травм.
Она включила свет и полезла в сумку откапывать старую записную книжку, которую всегда носила с собой, не сильно доверяясь сотовым телефонам. Нашла, посмотрела на мальчишку.
Он лежал не шевелясь, и ей показалось, что не дышал.
— Ты как там? — спросила, перепугавшись.
— Живой, — отозвался он еле слышно.
«Уже хорошо!» — порадовалась Ленка и набрала нужный номер.
— Олег, привет, Невельская!
— О, сколько лет и тех же зим! — обрадовался Олег Загоруйко. — По делу, как я понимаю?
— По нему! — покаянно вздохнула Ленка. — Ты на работе?
— На ней, увы, рыба моя! Проблемы?
— Да. Ты все там же?
— Там же, там же, куда я отсюда денусь! Срочное что?
— Да. Сейчас приеду!
Олег ждал ее у дверей отделения, сам взял с сиденья и отнес мальчика в кабинет.
— Что с ним?
— Били сильно ногами. Больше ничего не знаю.
Олег внимательно ощупывал пацана с ног до головы. Работал.
— Тебя как зовут, боец?
— Василий Федорович, — ответил мальчишка, не открывая глаз.
— Лет сколько?
— Десять почти.
— Перелом ребер, — сделал предварительный диагноз Олег, — остальное смотреть надо. Вот что, Лена, давай ты моей медсестре поможешь его раздеть и помыть.
— Я сам! — сурово сказал пацан.
— Нет, — командовал Олег, — сам — это потом!
А мальчишка потерял сознание.
Они его раздели, вымыли, и Ленка ужаснулась — весь в синяках свежих, наливающихся и других, более ранних, в старых шрамах, худой, как стиральная доска, маленький замученный ребенок! Господи, ему нет и десяти лет, а у него ужежизнь кончилась, и не в физическом смысле, хотя и в нем тоже!
74 
