очень нудно 
71 
— Разве тебе трудно?
— Не то слово!
«Меня легко стошнит, — подумал Антон. — Ты ничего не почувствуешь, а мне в блевотине с мертвечиной лежать? Фу, гадость! Она бы еще вместе с гробом заявилась и предложила вдвоем бочком устроиться!»
— Буду каждый день приходить!
Антон не испытывал острого раскаяния, которым обычно терзаются люди, ставшие виновниками самоубийства. Он слишком часто видел покойников, чтобы их жалеть. Лена поступила глупо, но это был ее выбор. А теперь угрожает:
— И просить, просить тебя!
— Только этого не хватало!
Антон выскочил в коридор и закричал:
— Мама! Папа! Где вы? Заберите от меня эту самоубийцу!
Родители не показывались. Антон забаррикадировался в большой комнате, воткнув в ручку двери зонтик-трость. Свалился на диван, через несколько минут почувствовал рядом кукольно-ватное тело. Так и есть! Приперлась! Антон вскочил с проклятиями.
Он ругался, Лена канючила. Он просил, и она просила. Он ее — уйти подобру-поздорову, она его — подарить одну ночь. Битых три часа длилась дискуссия. Антон уже не стеснялся в выражениях, которые, впрочем, звучали нелепо.
— Убил бы тебя!
— Поздно, — резонно отвечала Лена.
— Чтоб ты пропала!
— Уже.
Антон сначала носился по квартире, потом еле плелся из комнаты на кухню и обратно. Лена не отставала, намертво (вот уж точное слово!) приклеилась. Он выставлял ее за дверь, запирал в ванной, на балкон в сердцах вытолкнул. Но Лена как черт из табакерки появлялась снова и снова.
В конце концов, очумелый, отупевший и обессиленный Антон упал на тахту, откатился в угол, стараясь как можно сильнее втиснуться в ложбинку между стеной и матрасом, накрыл голову подушкой. И тут же почувствовал, как к его спине, ногам прижались другие подушки, не в пример первой, настоящей, отвратительные. Лена что-то шептала, тихо смеялась.
«Вурдалачка! Кикимора! Нечистая сила! — мысленно обзывал ее Антон. — За что мне такая напасть? Надо заснуть! Меня не тошнит! Не тошнит! Желудок, сиди на месте, не выпрыгивай! Мне хорошо! Куда уж лучше! Спать! Всем спать!»
Сны Антону снились редко и никогда — фантазийные. Только цитаты из недавнего или давнего прошлого: кадры из фильма, увиденного накануне, или сцены вроде сдачи экзамена по чужой шпаргалке.
Нынче сон был кинематографический. Фильм «Вий», Панночка (с лицом отдаленно напоминающим Ленино), стоя в гробу, растопырив руки, летала по церкви и жутко выла.
Первой мыслью проснувшегося Антона было: «Еще одна такая ночка, и о половом влечении будет забыто, начисто отрубит». Он нервно передернулся и повернул голову. Лены не было, подушка лежит рядом, не примята.
Ему решительно не хотелось становиться импотентом, как и иметь дело с виртуальными или в бозе почившими девушками.
Не только девушками, думал Антон, бреясь в ванной. Игры затянулись. Родители — это прекрасно. Но мама и папа давно умерли, отошли в мир иной. Будет лучше, если они там и останутся. Надо вернуться к нормальной жизни. Иначе дело кончится помешательством, на фоне которого импотенция покажется легким насморком. Хватит тимуровских героических поступков, хватит помогать умершим, то есть живым. «Вот! — Антон замер с бритвенным станком в руке. — Уже путаюсь! Нет, братцы мои! Наигрались, хватит!
С сегодняшнего дня живу нормальной человеческой жизнью. И никаких покойников!»
Он не знал, достаточно ли его желания, волевого усилия, чтобы прекратить связь с потусторонним. Где та кнопка, на которую нажать и выключить изображение на мониторе? Где бы она ни была, он ее найдет!
На работу, как обычно, Антон собирался явиться к одиннадцати. Но в девять раздался звонок: ты срочно нужен!
Оказалось, его вызывает ни много ни мало его святейшество ББГ. Зачем?
Неужели СПИД обнаружили? Только этого не хватало!
НЕУДАВШИЙСЯ РАЗГОВОР
Борису не хватило терпения ждать, пока на Скробова составят подробную разработку. Борис не был асом длительного тщательного планирования. Зато был мастером брать быка за рога, и никто из его рук еще не вырывался.
Бычок, который зашел в его кабинет, ничем особенным не выделялся. Тридцатилетний (35 по документам) хлюст, высокий, худощавый, в дорогом костюме, галстук стильный, ботинки тоже не за три копейки. Волнуется, но не паникует.
— Присаживайтесь! — Борис указал на кресло рядом со столом.
Точно в подтверждение его мысли про «без паники», Скробов не спеша расстегнул пуговицу на пиджаке (чтобы не помялся) и сел в кресло. На спинку не откинулся, но вполне вольготно расположился.
71 
