46 
Это было одно из тех замечаний, которые хорошо понимают в мужской компании. Он имел в виду «борьбу», например с Жаклин или Микаэлой.
Фил не смог удержаться от понимающей ухмылки и не нашелся что ответить, хотя при других обстоятельствах наверняка не удержался бы от какого-нибудь приличествующего случаю неодобрительного замечания.
Несмотря на существенную помощь Джеймса, раскапывание могилы оказалось для Фила делом нелегким. Она была шире и глубже, чем он себе представлял. И когда лопата внезапно ударилась обо что-то твердое, он не сразу понял, что за препятствие встретилось ему в мягкой земле.
– Это свод, – сказал Джеймс.
– Какой свод?
– Погребальный свод. Им накрыли сверху гроб, чтобы он не повредился, если обвалится земля. Вылезай оттуда и подай мне лом.
Фил вылез из могилы и протянул Джеймсу лом. Теперь он и сам хорошо видел бетонный свод, покрывавший подобие склепа, похожего на обыкновенную прямоугольную коробку с крышкой. Джеймс попытался отодвинуть крышку при помощи лома.
– Есть! – воскликнул Джеймс, увидев, что крышка начала поддаваться.
Мало-помалу крышка отодвигалась в сторону. Так вот почему им пришлось выкопать такую огромную яму. Здесь должны были поместиться крышка свода и сам Джеймс.
Филипп взглянул вниз и увидел гроб. На нем лежал букет чуть увядших желтых роз.
Джеймс тяжело дышал, но Фил понимал, что не от усталости. Он и сам задыхался от волнения, а сердце билось так сильно, что, казалось, готово выпрыгнуть из груди наружу.
– О боже, – тихо, почти без выражения произнес он.
Джеймс взглянул на него.
– Да, мы нашли то, что искали.
Джеймс сбросил с крышки гроба цветы и медленно, как показалось Филу, стал развязывать ремни, удерживавшие крышку гроба.
Развязал, немного помедлил, положив руки на полированную деревянную поверхность, затем поднял крышку, и Фил увидел то, что было внутри.
ГЛАВА 12
В гробу на белом бархате лежала Поппи. Ее глаза были закрыты. Она казалась очень бледной и удивительно красивой. Неужели она мертва?
– Проснись, – приказал Джеймс.
Он взял ее за руки, и Филу показалось, что он не только произносит эти слова, но и взывает к ней внутренним голосом.
Последовали долгие минуты полного безмолвия. Джеймс приподнял голову Поппи.
– Поппи, пора. Проснись. Проснись же. Ее ресницы дрогнули.
В душе у Фила все перевернулось. Ему захотелось издать победный крик и упасть на траву, а еще очень хотелось убежать. У него подкосились ноги, и он опустился на колени у края могилы.
– Ну давай же, Поппи, вставай. Надо идти. Джеймс уговаривал ее мягко, но настойчиво, так, словно она никак не могла отойти от наркоза.
Поппи действительно выглядела как тяжелобольная. Фил смотрел на нее с восторгом и с ужасом, а она щурилась, капризно качала головой, наконец открыла глаза и сразу же их закрыла. Джеймс продолжал ее уговаривать. Но вот Поппи все же открыла глаза и смотрела на мир, как живая.
Поддерживаемая Джеймсом, она села в гробу.
– Поппи, – робко произнес Фил. Он с трудом справлялся с нахлынувшими чувствами, его распирало от счастья.
Поппи осмотрелась, затем потянула носом воздух и резко отвернулась от света фонаря. Она казалась слегка раздраженной.
– Ну давай же.
Джеймс помог ей выбраться из гроба. Это оказалось нетрудно: Поппи была такой миниатюрной. Джеймс поддерживал ее под руки, и она выбралась на закрытую крышкой часть гроба. Фил спрыгнул в могилу и поднял сестру наверх.
Он долго стоял в замешательстве и наконец обнял сестру. Когда Фил отступил, Поппи, прищурившись, посмотрела на него. На ее мраморном лбу пролегла морщинка. Она лизнула указательный палец и провела им по щеке Фила.
– Ты вспотел, – сказала она.
Она говорит, у нее ясные зеленые глаза и нежная живая кожа. Она действительно жива.
Глядя на Поппи, Фил расчувствовался и снова обнял ее.
– Господи, Поппи, ты живая, все в порядке, с тобой ничего не случилось.
Он даже не заметил, что она не обняла его в ответ. Джеймс выбрался из могилы и спросил Поппи:
– Как ты себя чувствуешь?
Его вопрос был продиктован не только любезностью. Казалось, он прощупывает зыбкую почву. Поппи посмотрела сначала на него, потом на Филиппа.
– Я чувствую себя… великолепно.
– Это хорошо, – ответил Джеймс, глядя на нее с опаской, как на огромную гориллу, страдающую слабоумием.
– Я… я хочу есть.
46 
