57 
— Объясни мне еще разок, почему ты ушла, я хочу быть уверен, что понял все правильно.
— Я боялась, что, оставшись с тобой, буду отступать все дальше и дальше и в конце концов превращусь не более чем в твою тень. Я боялась, что потеряю себя как личность, а потом вскоре наскучу тебе и стану ненужной. Когда я только пришла в передачу «Утро с Джоном Райли», я была нужна и передаче, и тебе. Но когда я подняла передачу на первые строчки в рейтинге, ты больше не нуждался во мне ни в профессиональном плане, ни в любом другом.
— Ты ошиблась, и очень сильно.
— Может быть, но именно так я воспринимала ситуацию. А люди в основном руководствуются в своих действиях не реальными фактами, а собственной их оценкой.
Райли медленно подошел к кровати и присел на корточки перед Брин.
— И к чему же мы в результате пришли?
Брин вздохнула:
— Не знаю.
— Ты собираешься принять предложение Уинна о работе?
— Тоже не знаю. — В ее голосе появились нотки отчаяния. — Но если я его все-таки приму, то хочу, чтобы ты уяснил одну вещь: между Эйбелом и мной никогда ничего не было и не будет.
— Думаю, после того, что я сейчас рассказал, ты поймешь, почему мне казалось, что между вами могут существовать какие-то чувства.
— Их нет. Во всяком случае, с моей стороны.
— В служебных кабинетах и женских спальнях Уинн пользуется репутацией крутого парня.
— Ты тоже.
У Райли загорелись глаза.
— Правда?
— Напрашиваешься на комплимент? Можете не рассчитывать, что я стану потакать вашему непомерно раздутому самолюбию, мистер Райли.
— А ты могла бы?
Брин ответила не сразу:
— О да, определенно могла бы.
— Как, Брин?
«Должно быть, я страшно устала», — подумала Брин, почувствовав, как опасно близка к тому, чтобы расплакаться, — такое с ней случалось только в периоды сильнейшей усталости. Она погладила Райли по макушке, чуть посеребренной сединой.
— Я могла бы сказать, что с тобой не сравнится ни один мужчина, что меня никогда ни к кому так не влекло, как к тебе, причем с самой первой минуты, что за твои поцелуи жизни не жаль. — Она игриво улыбнулась и перешла на шепот:
— Тело у тебя просто великолепное, иначе не скажешь, и ты уж точно не маленький!
— У-уф! Какое облегчение!
Тихо рассмеявшись, они потерлись друг о друга лбами, потом носами и остались в таком положении, вдыхая дыхание друг друга. Наконец Райли чуть наклонил голову, и их губы встретились. Их поцелуй был легким, как весенний дождик.
— Представляешь, каково мне было, когда ты меня бросила?
— Я не могла гордиться тем, как это вышло. Я сбежала, как трусиха.
— В тот день ты сказалась больной и не вышла на работу. Я несколько раз звонил домой, чтобы узнать, как ты там.
— Я не отвечала на звонки.
— И это меня чертовски перепугало. А когда я вернулся домой и обнаружил, что твои вещи исчезли, а потом прочел твою записку… черт, меня как будто грузовик переехал.
Брин зажмурила глаза, поежилась и прерывисто вздохнула.
— Прости, мне очень жаль…
— В ту ночь я был в полном ступоре. Все время спрашивал себя, что я сделал не так, строил грандиозные планы, как тебя вернуть. Но на следующий день пришло письмо, в котором ты писала, что не вернешься ни при каких обстоятельствах, и я впал в ярость.
— В чем это выражалось?
Райли поднялся с корточек и присел рядом с ней на кровать.
— Мне хотелось рвать и метать, я вышел в патио и стал выдергивать все эти растения, которые ты заставляла меня сажать.
— Ты что, они же стоят по девяносто девять долларов за штуку! — закричала Брин.
— Тогда мне было на это плевать, я крушил все подряд. А потом я жутко напился, напился до беспамятства.
— Я тоже.
— Ты?
— Ну, может, не до беспамятства, но тоже изрядно набралась.
— В своей злости я дошел до того, что почти радовался твоему уходу. «Ах, ты ушла? Что ж, отлично, можешь убедиться, что мне все равно». — Он печально покачал головой. — Но жизнь стала мне не в радость, ты ушла, и мир потерял все свои краски. Все стало серым. Иногда я забывал, что произошло, и во время съемок поворачивался, чтобы поделиться с тобой мыслями о какой-то книге, или фильме, или о вкусе мороженого. Только тебя там не было, Брин, и все, что я делал, теряло для меня всякую прелесть.
Он запустил пятерню в волосы.
— Я хотел вернуть тебя любой ценой, но чертова гордость не позволяла бегать за тобой. И с каждым днем прийти к тебе и умолять вернуться становилось все труднее.
57 
