с удовольствием перечитала 
131 
Джослин говорила так, словно сама мысль о такой возможности казалась ей странной.
– Почему вы решили рассказать все сейчас?
– Они пришили Дорси. Он просто сделал за них работу, а они взяли и прикончили его.
Она помотала головой и снова вернулась к наблюдению за окружающими.
– Я стала такой же, как они. – Ее голос источал ненависть к себе. – Я подставила этого репортера.
– Какого репортера?
– Лайла Криза. Я подумала, что за вашим вопросом что-то кроется. Тем вечером я включила новости. Именно его я видела у дома Чероки. Я сдала его «Гадюкам» за дозу кокаина.
– Бог мой!
– Я же чертова наркоманка, забыли? – Она почти кричала. – Когда начинается ломка, а мир вокруг давит всей своей мощью, даже родную мать продашь ради наркоты. Но у меня были и другие причины. – Ее руки задрожали, она с силой прижала кончики пальцев к вискам. – Я позвонила Кризу и назначила встречу на кладбище. – Снова раздался самоуничижительный смех. – Как в старые добрые времена.
– Это они попросили вас устроить встречу?
– Да. Они хотят прикончить Криза. Впрочем, таким желанием воспылали и некоторые «Дикари».
– При чем здесь мой племянник? – У меня так пересохло во рту, что этот вопрос я почти выдавила из себя.
– Криз предупредил, чтобы я не делала глупостей, потому что он приедет не один, а с мальчишкой.
Далеко в туннеле послышалось грохотание приближающегося поезда.
Джослин снова тряхнула головой. Сбоку ее лицо казалось высеченным из мрамора.
– Эти похороны станут грандиозным садистским фильмом, сверх меры напичканным сценами насилия, а вашему племяннику может достаться главная роль.
Я почувствовала колебание в воздухе – приближался поезд. Пассажиры устремились к краю платформы.
Взгляд Джослин замер. В ее затянутых дымкой глазах на секунду появилось озадаченное выражение, затем в них вспыхнуло понимание. Ее рот открылся.
– Леконт!.. – закричала она, рука потянулась к молнии на рюкзаке.
Поезд с грохотом ворвался на станцию.
Голова Джослин откинулась к стене, по которой стало расплываться темное облако. Я бросилась ничком на бетон и накрыла голову обеими руками.
Тормоза пронзительно визжали, издавали свистящий звук.
Я пыталась спрятаться за скамейкой, втиснуться под нее, пытаясь найти хоть какое-нибудь укрытие. Но скамейка была прикручена болтами к стене. Деться было некуда!
С шумом разъехались двери. Пассажиры двигались двумя встречными потоками, одни заходили в вагон, другие покидали его.
С нашей стороны крики. Лица поворачиваются. Замешательство. Ужас.
Поезд отправляется.
Характер звуков изменился. В панике отходят. Люди бегут.
Прошла целая минута без всяких выстрелов, я осторожно поднялась на ноги. На пиджаке частицы кости и мозга. Мой желудок взбунтовался, и во рту появился привкус желчи.
Голоса. Английский. Французский.
– Вызовите полицию!
– Elle est morte?[38]
– Они уже едут.
– Mon Dieu!
Смятение. Давка на эскалаторах.
Тело Джослин конвульсивно подрагивало, из уголка рта тянулась тонкая струйка слюны. На меня навалился запах мочи и экскрементов. Кровь маленькими лужицами скапливалась на скамейке и на полу.
Внезапно я увидела перед собой Чероки. И остальных. Их лица стремительно проносились мимо, ярко вспыхивая и почти ослепляя. Гейтли. Мартино, Саванна Оспрей. Эмили-Энн Туе сен.
Не в моих силах было предотвратить смерть этих людей, я не могу повернуть время вспять. Я никак уже не сумею помочь Джослин. Но я сделаю все возможное, чтобы мой племянник не стал следующей жертвой. Не позволю этому случиться. Смертоносная рука байкеров не коснется Кита. Не коснется Гарри. Не ударит в меня.
Пошатываясь, я побрела к эскалаторам, поднялась наверх и позволила потоку пешеходов унести меня от места трагедии. Вход уже был перекрыт двумя патрульными машинами с включенными мигалками. Приближающийся вой сирен возвещал о том, что сейчас прибудут и остальные.
Мне следовало остаться, рассказать, что произошло, и позволить полиции разбираться со всем остальным. Меня тошнило, мысль о предстоящей кровавой бойне, которую мы не в силах предотвратить, лишала меня последних сил. Страх за Кита выворачивал наизнанку внутренности, приносил физическую боль, заставляя отмахнуться от доводов рассудка и забыть о чувстве долга.
131 
