20 
Томительно текут часы, но из Москвы никаких известий. Нервное напряжение становится совершенно невыносимым. В приемной фюрера пронзительно звенит телефон. Адъютант подает трубку Риббентропу. Докладывает советник Шнурре. Вчера переговоры с русскими о торговом договоре закончились полным согласием, но русские уклонились от подписания договора, заявив, что сделают это сегодня в полдень. Только что последовал звонок из советского посольства о том, что подписание договора откладывается по политическим соображениям в связи с новыми инструкциями из Москвы. Риббентроп бросает трубку. Гитлер резким движением ослабляет галстук. Чрезмерное нервное напряжение постоянно приводит фюрера к неконтролируемым приступам удушья, которые снимаются либо уколом, либо какой-нибудь истерической выходкой. Но и на это уже нет сил. Все ясно – русских в последний момент переманили англичане. Он явственно видит крушение всех своих планов и собственную гибель. Фюрер стремительно выбегает из кабинета, оставляя Риббентропа в окружении адъютантов…
А в это время в Москве гордый граф фон Шуленбург добивается нового приема у Молотова. Чиновники-бюрократы из Наркомата иностранных дел отвечают ему, что нарком очень занят и не может принять посла ранее завтрашнего дня, скажем, в 20.00. Нет, нет, настаивает Шуленбург, это невозможно. У него важнейшее дело. Ну, хорошо, позвоните через полчаса. Полчаса прошли. Нарком извиняется, говорит чиновник, но он никак не может принять посла ранее завтрашнего вечера. Если у господина посла неотложное дело, он может изложить его по телефону. Нет, взрывается Шуленбург, он не будет излагать свое дело референтам. Он должен видеть Молотова, это чрезвычайно важно. Передайте наркому, что чрезвычайно! Хорошо, позвоните через час. Томительно ползет по циферблату секундная стрелка, отсчитывая шестьдесят кругов. Звонок. Занято. Еще звонок – занято. Еще – линия свободна, но никто не подходит. Затем новый голос. Что? Хорошо, сейчас доложу. Позвоните через полчаса. Граф вытирает холодный пот со лба. Минут через десять звонок в посольстве: нарком примет посла в 14.00.
Волнуясь и заикаясь как школьник, Шуленбург зачитывает Молотову очередное послание Риббентропа. Молотов слушает бесстрастно. Сталин с портрета на стене, хитро прищурясь, смотрит на немецкого посла.
С явными признаками нетерпения Молотов дослушивает Шуленбурга до конца. Нет, говорит он, я не понимаю вашей спешки. Наша позиция остается прежней. Сначала торговое соглашение. Оно будет заключено сегодня-завтра. Потом мы его опубликуем и посмотрим, какой эффект оно вызовет за рубежом. А только затем займемся актом о ненападении и протоколами. В настоящее время Советское правительство даже приблизительно не может сказать о дате визита Риббентропа. Такой визит требует очень основательной подготовки. Очень. Шуленбург пытается возражать, по Молотов встает и холодно заявляет, что «ему нечего добавить к сказанному». Шуленбург, чувствуя, что «его сердце вот-вот разорвется», возвращается в посольство.
Он набрасывает черновик своей депеши в Берлин. Рвет его, комкает и бросает в корзину. Секретарь приносит новую пачку телеграмм из Берлина. Все с пометкой «Срочно. Секретно!». У Шуленбурга уже нет сил их читать. Нечеловеческое напряжение последней недели, иронические взгляды собственных сотрудников, презрительная складка молотовских губ – все это уже выше его сил. Он понимает, что его дипломатическая карьера закончена. Пришла пора отставки.
От этого решения ему становится немного легче. Граф составляет депешу, когда неожиданно сообщают, что его просит к телефону Молотов. Удивленный посол берет трубку. Молотов извиняется за беспокойство и просит посла прибыть к нему сегодня еще раз в 16.30.
На этот раз Молотов – сама любезность. Приветливо улыбаясь, он заявляет ошеломленному Шуленбургу, что Советское правительство пересмотрело свои взгляды и теперь считает, что договор о ненападении необходимо заключить как можно быстрее. А потому Молотову поручено передать немецкой стороне для изучения проект этого договора, как его понимает советская сторона. В связи с этим советское правительство согласно принять рейхсминистра Риббентропа где-нибудь 26 или 27 августа.
Граф Шуленбург понимает, что подобное изменение взглядов Молотова произошло из-за прямого вмешательства Сталина, причем это вмешательство произошло между половиной третьего и половиной четвертого 19 августа. Ликующий посол быстро составляет телеграмму в Берлин:
20 
