109 
* * *
От Козлова и Татьяны Петров получал регулярные отчеты о своей семье. Сам на связь не выходил, только периодически влезал в домашний компьютер и проверял, чем живут дети. С удивлением обнаружил отсутствие игрушек и дизайнерские программы.
Зина работает, сделал он вывод, нашла себе занятие.
От Татьяны Петров знал версию, предложенную детям: папа не пишет, потому что охотится на тюленей в недоступных для связи местах. Разумно.
Иногда он мечтал: вот бы приехала жена его проведать! Гостинцев привезла, слезу уронила над его тяжкой долей. Они бы с ней заперлись ночью в ординаторской…
Он остро переживал любую проблему, с которой сталкивались его родные. Когда Козлов сообщил, что заболела Маняша, Петров замучил его звонками. Теперь он был медицински подкован и допрашивал педиатра:
— Ты уверен, что это не менингит? Ты проверил ригидность затылочных мышц? Нет симптома Кернига?
— Уймись! — отвечал Козлов. — Обычная простуда.
— Какая температура?
— Нормальная и сопли ручьем.
— Анализ крови делали?
— Петров, сам сдай анализ на шизофрению.
— Такого не бывает.
— Твое счастье. Фотографии получил?
— Спасибо! Ох и вымахали они.
— Дети быстро растут, когда отцы тюленей пасут. Как тебе в госпитале?
— Нормально. Девки хоть куда и парни хоть кого.
Татьяна по просьбе брата дотошно расспрашивала Зину.
— Она удивляется, — жаловалась Таня, — что я стала такой навязчивой.
— Догадывается почему?
— Нет. Вообще не хочет о тебе говорить. Кажется, очень на тебя обиделась.
— За что? — удивился Петров.
— Тебе лучше знать.
Петров ждал окончания своего заключения с нетерпением дембеля, вычеркивал дни в календаре.
Время от времени заходил на сайты финансовых изданий и неожиданно натолкнулся на коротенькую информацию: по непроверенным данным, в «Классе» произошло перераспределение пакета акций, им теперь владеют два человека — Ровенский и Потапов.
Петров не спал всю ночь, проигрывал ситуации.
Но слухами сыт не будешь. Непроверенные — возможно, ошибочные, решил он.
Две операции на коленном суставе не вернули ему первоначальную подвижность, и тем не менее лечение считалось успешным. Закончились мучения с надеванием штанов и носков, с посадкой на унитаз в маленьком туалете и прочие неудобства. Теперь Петров ходил с палочкой, вначале по необходимости, потом из страха упасть и повредить колено.
С соседом по палате Петров совершенно серьезно вел беседы, которые прежде изрядно бы его повеселили.
— Работаю прорабом, — говорил сосед, — мы сейчас на высотном доме, семнадцать этажей. Я был на последнем, стал на подоконник, хотел проверить крепления и вывалился вместе с рамой.
— С семнадцатого этажа? — поразился Петров. — И только две руки сломал? Счастливый.
— Но я же вовнутрь, в комнату упал, — обиделся прораб. — И переломы со смещением!
Больничная этика не позволяла пренебрежительно относиться к чужим травмам и возвеличивать собственные.
— Досталось тебе, — сочувствовал Петров.
* * *
Татьяна и Козлов решили вместе приехать к выписке и забрать Петрова. Он возражал, подозревая, что они больше пекутся о собственных интересах, чем о его благополучии. Но, выйдя за ворота госпиталя в сопровождении сестры и друга, порадовался их присутствию. После многомесячной изоляции Петров переживал странную робость в хождении по улице, в необходимости совершать простые действия — поймать такси, доехать до гостиницы, купить билеты на поезд.
Накануне он шумно отметил свое выздоровление: завалил врачей и сестер выпивкой, фруктами и сладостями. С непривычки захмелел и хулиганствовал: на плакате с нелепыми словами «Реформа армии — объективная реальность» приписал: «данная нам в ощущениях. Ф. Энгельс». А рядом повесил лозунг: «Мы рождены, чтобы лечиться».
Провожать его на крыльцо высыпал весь персонал госпиталя.
— Конспиратор! — усмехнулся Козлов, когда они уселись в такси.
— Как с тобой сестрички целовались! — возмутилась Таня. — Просто можно подумать всякое!
— На себя посмотри, — тихо, чтобы не слышал Козлов, сказал ей Петров.
— Да, Василий Егорович! — повернулся к ним Козлов. — Видать, ты прыткий инвалид.
Петров проглотил хлесткий ответ, готовый сорваться с языка.
Татьяне сняли отдельный номер, Петрову и доктору — на двоих.
— Не морочьте мне голову! — буркнул Петров и перебрался в одноместный.
109 
