очень нудно 
124 
– Вы думаете, он нам поможет? – на лице мужчины появилось сомнение.
– Я не знаю, – она застегнула последнюю пуговицу на своей куртке и повязала на шею лохматый мохеровый шарф. – Но у нас ведь теперь нет выбора, правда?
Хранья изобразила печальную улыбку, и Альгерт, конечно же, воспринял ее как горькую реакцию на воспоминание о Миклоше. А девушка тут же до боли прикусила нижнюю губу. На месте брата она бы убила, не задумываясь. Тогда, в день Нового года. А он снова начал вспоминать прошлое и просить одуматься. Конечно, как можно уничтожить сестру, которая смотрит на тебя отражением твоих глаз, плачет и произносит красивые, благородные слова. В душе Хранья торжествовала: «Как он был слепцом, так и остался, дурак. И он любит меня до сих пор!»
Машина свернула с Кремлевской набережной, миновала развязку и оказалась в пробке на Большом Каменном мосту. Водитель выругался.
– Не нервничай, Лазарь, – успокоила его Хранья. – Мы никуда не торопимся.
– Это надолго, нахттотерин. Впереди крупная авария.
– Ну, раз так, пройдемся пешком. Тут недалеко.
– Подгони машину к его дому, – отдал распоряжение Альгерт и, выбравшись на улицу, придержал дверь для нахттотерин.
Девушка повесила на плечо кожаный рюкзачок и, спрятав руки в карманы, пересекла дорогу, на которой раздраженно гудели стоящие в пробке автомобили. В трех шагах за ней неотлучными сторожевыми псами следовали Альгерт, Ульрих и Розалия.
Несмотря на сильный мороз и поздний вечер, улицы Столицы были полны людей. Хранья миновала веселую стайку девиц под ручку с молодыми людьми, спешащих в кинотеатр, где вот-вот должен был начаться новый фильм. Возле места аварии стояли водители и крутились зеваки. Один из идущих навстречу мужчин, вооруженный пивом и отмеченный татуировкой на лысом черепе, засмотревшись на покореженные машины, едва не врезался в Хранью. Ей пришлось отступить к перилам моста, чтобы пропустить грубияна и успеть дать знак озверевшему Альгерту не чинить человеку неприятностей.
– Ваш брат сбросил бы его вниз! – все еще с яростью в голосе произнес помощник.
Хранья представила, как было бы приятно собственными руками свернуть молодому наглецу шею, и грустно улыбнулась:
– Иногда я начинаю думать, что ты так ничему и не научился, мой друг.
– Нахттотерин, я…
– Знаю, Альгерт, – она вздохнула, окинув взглядом заснеженную, закованную в лёд реку и яркий Кремль. Этот город так и не стал принадлежать ей из-за проклятого Миклоша. – Ты хочешь, как лучше. Но иногда излишняя агрессия может увести на путь, с которого трудно вернуться. Порой ты забываешь об этом.
– Простите. Вы, правы, разумеется. Убивать этого смертного было ни к чему.
– Я рада, что мы оба понимаем это. Пойдем. Здесь прохладно.
Они прошли заиндевевший Большой каменный мост. Остановились у перехода, дожидаясь зеленого света, и оказались возле сквера, разбитого на Болотной площади. Невысокие круглые фонари светили так ярко, что не оставляли ночным теням ни малейшего шанса на существование. Снег сверкал, точно россыпи драгоценных камней, и скрипел под подошвами ботинок. Хранья с жадностью набрала полную грудь ледяного воздуха, но тут же поежилась, подула на остывшие пальцы и натянула шарф до носа. Морозы в этом году были нешуточные.
Сквер кончился, и тхорнисхи оказались на набережной, возле неширокого рукава реки. На правом берегу застыли в ледяном плену затянутые брезентом старые баржи. Еще дальше, почти рядом с автомобильным мостом – стояли на швартовых два потасканных временем частных катера.
Изогнутый неправильной подковой пешеходный Горбатый мост с ребрами-ступеньками по краям и велосипедной дорожкой в центре был младшим уродливым братом железнодорожного красавца, располагавшегося в шести сотнях метров ниже по течению.
На Кадышевской набережной, в отличие от других частей Столицы, народу было немного. Третьяковская галерея к этому времени уже закрыта, а редкие прохожие спешили по домам, подальше от продуваемой ледяным ветром реки.
Хранья безошибочно нашла трехэтажный особняк Кристофа, прошла в открытую калитку, миновала палисадник. Ступени высокого крыльца вели к дубовой двери с изящными коваными вставками, сделанными под старину.
Розалия осталась у реки, взяв под свое наблюдение улицу и трассу с машинами, ползущими здесь со скоростью ленивого пешехода. Ульрих застыл возле калитки. К входу в особняк вместе с Храньей подошел только Альгерт.
124 
