очень нудно 
149 
А Ролану, судя по всему, приглянулась Маргарита Клермон. Она была задумчива, но не мрачна, хотя и невинна, но не наивна, спокойна, но не надменна. Причиной ее замкнутости служила не угрюмость характера, а вынужденное одиночество, в каком она пребывала с детства. Маргарита провела в монастыре десять лет и получила довольно строгое воспитание. Ежедневно внушаемые мысли о скромности, смирении и послушании подавили в ней волю, сделали девушку нерешительной и пассивной, поэтому она ничего не возразила, когда Софи сообщила о том, что подыскала ей подходящего жениха. Жизнь в монастыре не приучила Маргариту заглядывать в будущее, как не способствовала возникновению любовных стремлений. Мать держалась с ней натянуто и сухо, и в ее присутствии девушка больше отмалчивалась. Что касается Максимилиана, он не принимал в судьбе падчерицы никакого участия.
Когда Ролан заговорил о Маргарите, Элиана осторожно намекнула на то, что девушка уже с кем-то помолвлена, и юноша спокойно отвечал, что Маргарита совершенно не знает своего жениха, за нее все решала мать, и еще неизвестно, закончится ли дело свадьбой, если сама девушка ответит отказом.
Адель, которой не понравилась Маргарита, заявила с чувством сестринской ревности: «Да она с тобой и двух слов не сказала!» На что Ролан с улыбкой промолвил: «Не все же станут трещать без умолку о всяких пустяках, как ты».
Но его мечты о встрече с Маргаритой, так и остались мечтами: вскоре он отбыл в полк, а через пару месяцев должен был отправиться на свою первую войну – одну из тяжелейших войн в истории Франции и всего мира. Элиана снабдила сына напутствиями и советами, молилась за него каждый день, и ее сердце ни на секунду не покидала боль.
Между тем Адель окончательно осмелела и пригласила своего кавалера, поручика Даниеля Бассиньи, домой – знакомить с матерью. Элиана приняла его вежливо, но со скрытой настороженностью. Она не доверяла человеку, который решился морочить голову такой молоденькой девушке, в сущности, еще ребенку. Бассиньи выглядел щеголем и производил впечатление позера. Хотя он явно был не слишком умен, отнюдь не казался наивным. Он мило болтал с Аделью, подстраиваясь под ее восторженную неискушенность, и всеми силами старался очаровать Элиану.
За первым визитом последовал второй, потом третий, и в конце концов Даниель Бассиньи попросил руки девушки. Элиана пришла в растерянность, все это казалось ей несерьезным, даже нелепым. Впрочем, в ту пору многое делалось наспех и сгоряча, страна жила в лихорадочном ритме, и плавная неторопливость былых дней напоминала давно прошедший сон.
То, что Элиане удалось выяснить о Бассиньи, можно было изложить в нескольких словах: его родители давно умерли, он воспитывался в военной школе за государственный счет. Впрочем, женщину прежде всего интересовало не происхождение или материальное положение молодого человека, а его порядочность.
Она много раз говорила с Аделью, и мягко, и строго, но все ее доводы разбивались о стену непонимания и обиды. Дочь стала капризной и упрямой, она то плакала, то пробовала дерзить; они как-то сразу отдались друг от друга, и Элиана не знала, что делать. Женщина попыталась побеседовать с молодым человеком, и тот держался на удивление уверенно, даже нагловато. Какая разница, когда жениться, сейчас или позже? Многие ровесницы Адели выходят замуж, чем она хуже? Таким был его ответ, и мать начала догадываться, что дочерью руководит то самое стремление быть не хуже других. В первую очередь Адель интересовала атрибутика, мишура.
Элиана старалась вспомнить, была ли она в возрасте своей дочери столь незрела умом и слепа в чувствах? Возможно…
Они обе написали Бернару и получили два ответа. Прочитав письмо, адресованное Адели, женщина поняла, что Бернар не воспринял увлечение дочери всерьез, но, стремясь ей подыграть, разговаривал с нею, как со взрослой. Делая ссылки на ее молодость и советуя «прислушаться к словам мамы», он тем не менее замечал, что «решение должно оставаться за нею» и «никто не вправе запретить ей влюбляться».
Элиана считала, что с его стороны было очень опрометчиво писать нечто подобное, и сделала вывод, что, скорее всего, Бернар не сумел проникнуться серьезностью ситуации. Наверное, мысль о том, что этот юношеский роман может привести к дурным последствиям, не укладывалась у него в голове.
«Не переживай, дорогая, – успокаивал он Элиану, – просто сейчас у Адели такой трудный возраст. Со временем все встанет на свои места, и она будет вспоминать подобные огорчения с веселой улыбкой. Поговори с нею еще раз. Адель хорошая девочка. Я уверен, ты способна убедить ее не переживать по пустякам и не делать глупости».
149 
