10 
— ИО-2 Земля-Луна, ИО-2 Земля-Луна вызывает АМУ-27, АМУ-27. Приём.
«Интересно, кого это он вызывает?» — подумал Пиркс и вдруг подпрыгнул в своих ремнях.
«АМУ», — хотел он сказать, но охрипшее горло не пропустило ни звука. В наушниках жужжало. Муха. Он закрыл глаза.
— АМУ-27 вызывает ИО-2 Земля-Луна. Нахожусь квадрант четыре, сектор ПАЛ, включаю позиционные. Приём.
Он включил позиционные огни — два боковых красных, два зелёных на носу, один голубой сзади — и ждал. Кроме мухи, ничего не было слышно.
— ИО-2-бис Земля-Луна, ИО-2-бис Земля-Луна, вызываю…
Снова жужжание.
«Наверно, меня?» — подумал он в отчаянии.
— АМУ-27 вызывает ИО-2-бис Земля-Луна, нахожусь квадрант четыре, граничный сектор ПАЛ, все позиционные включены. Приём.
Теперь оба ИО отозвались одновременно; он включил селектор очерёдности, чтобы приглушить отозвавшегося вторым, но в наушниках жужжало по-прежнему. Конечно, муха.
«Я, наверно, повешусь», — подумал он. Ему не пришло в голову, что в невесомости даже такой выход невозможен.
На экране радара он увидел оба своих корабля: они шли за ним параллельными курсами в каких-нибудь девяти километрах друг от друга, то есть в опасной близости; как ведущий, он должен был их развести на безопасное расстояние — 14 километров. Он как раз уточнял на радаре положение пятнышек, означающих корабли, когда на одно из них уселась муха. Он швырнул в неё бортжурналом, тот не долетел, шлёпнулся о стекло пузыря и, вместо того чтобы соскользнуть по нему, отскочил вверх, ударился о крышку стеклянной банки и принялся свободно порхать — невесомость! Муха даже не соизволила отлететь — она отошла пешком.
— АМУ-27 Земля-Луна вызывает ИО-2, ИО-2-бис. Вас вижу, у вас бортовое сближение. Приказываю перейти на параллельные курсы с поправкой ноль запятая ноль один. По завершении манёвра перейти на приём. Конец.
Пятнышки начали медленно расходиться, может быть, они что-то ему говорили, но он же слышал только муху. Та оглушительно разгуливала по микрофону Вычислителя. Бросать в неё было уже нечем. Бортжурнал парил над ним, мягко шелестя страницами.
— ПАЛ-Главный вызывает АМУ-27 Земля-Луна. Освободите граничный квадрант, освободите граничный квадрант, принимаю транссолнечный. Приём.
«Вот наглость, транссолнечного ещё не хватало — какое мне до него дело?! Преимущество у кораблей, идущих в строю!» — подумал Пиркс и закричал, вложив в этот крик всю свою бессильную ненависть к мухе:
— АМУ-27 Земля-Луна вызывает ПАЛ-Главный. Квадранта не покидаю, чихать я хотел на транссолнечный, иду в строю треугольником: АМУ-27, ИО-2, ИО-2-бис, эскадра Земля-Луна, ведущий АМУ-27. Конец.
«Зря я насчёт транссолнечного, — подумал он. — Теперь накинут штрафные очки. Холера их всех возьми. А за муху кто схлопочет штрафные? Тоже я».
С этой мухой только ему могло так повезти. Великое дело, муха! Он живо вообразил, как покатывались бы со смеху Смига с Бёрстом, узнай они об этой дурацкой мухе. В первый раз после старта он вспомнил о Бёрсте. Но времени на размышления не было — ПАЛ всё заметнее начинал отставать. Они летели втроём уже пять минут.
— АМУ-27 вызывает ИО-2, ИО-2-бис Земля-Луна. Время двадцать ноль семь. Манёвр выхода на параболический курс Земля-Луна начинаем в двадцать ноль десять. Курс сто одиннадцать… — читал он с листка, который ему только что удалось, акробатически изогнувшись, поймать над головой. Ведомые отозвались. ПАЛ уже скрылся из виду, но Пиркс всё ещё слышал его — то ли его, то ли муху. Вдруг жужжание как бы раздвоилось. Ему захотелось протереть глаза. Ну да. Их уже было две. Откуда вторая-то вылезла?
«Теперь они меня доконают», — спокойно, совершенно спокойно подумал он.
Было даже что-то утешительное в убеждении, что не стоит уже стараться, не стоит зря трепать нервы — они его всё равно угробят. Это продолжалось секунду — потом он взглянул на часы: о Господи, именно это время он сам назначил для начала манёвра и даже не взялся ещё за рукоятки!
Но тысячи изнурительных тренировок не пропали, как видно, даром — он вслепую, не отрывая глаз от траектометра, нашёл обе рукоятки, потянул левую, потом правую. Двигатель глухо отозвался, что-то зашипело, он почувствовал удар по голове и даже вскрикнул от неожиданности. Бортовой журнал корешком врезался ему в лоб — под самым козырьком шлема — и теперь закрывал лицо. Смахнуть его он не мог — обе руки были заняты. В наушниках гудели и клокотали любовные игрища мух на Вычислителе. «В полёт должны выдавать револьвер», — подумал он, чувствуя, как бортжурнал, тяжелея от перегрузки, расплющивает ему нос. Он бешено мотал головой — только бы увидеть траектометр! Журнал уже весил добрых три килограмма; наконец он со стуком упал на пол, — ну да, было почти 4g. Пиркс сразу же сбросил ускорение до величины, необходимой для маневрирования, и поставил рукоятки на стопор, — теперь индикатор показывал 2g. Неужели мухам это нипочём? Вот именно, нипочём. Они чувствовали себя превосходно. Так ему предстояло лететь 83 минуты. Он посмотрел на экран радара: оба ИО шли следом, дистанция между ними и его кормой возросла километров до семидесяти — потому что несколько секунд ускорение доходило до 4g и он выскочил вперёд. Не страшно.
10 
