Лёгкий, ненавязчивый романчик 
91 
Некоторые бывшие члены общества «Память» разбежались по некоторым родственным группировкам, которые стали быстро размножаться путем деления из-за бесконечных финансовых и идеологических разногласий, предательства спонсоров, навязывающих им задачи, которые никто из них не собирался решать.
Совпавшая с этими событиями по времени таинственная гибель нескольких крупных «жидоборцев», включая и главного идеолога «антисионизма» Евсеева, а также внезапный приговор суда к тюремному заключению знаменитого Смирнова-Осташвили и его быстрая гибель в зоне, поданная как самоубийство, заставила несколько приутихнуть остальных, а вождей — обложиться со всех сторон телохранителями.
Именно в это время Баркашов создал партию «Русское Национальное Единство». Структура новой партии организационно копировала армейский полк, делясь на отделения, взводы и роты, сведенные пока что в батальон. В партии немедленно была введена военная дисциплина: младший по званию беспрекословно подчиняется старшему под страхом жесточайшего наказания, не исключающего и ликвидацию. Беспрекословная дисциплина обязана сочетаться с абсолютной преданностью делу. Был, естественно, разработан и строжайший «табель о рангах». Во главе партии стоял, как и водится, вождь, которому подчинялся «совет движения» из нескольких авторитетных соратников. «Соратник» — являлось высшим званием в партии, и их насчитывалось около 150 человек.
Если верить многочисленным статьям и интервью Баркашова, «соратники» — это люди, для которых не существует слов «не могу»: ни семья, ни работа, ни состояние здоровья не могут повлиять на готовность «соратника» выполнить приказ. Каждый из них возглавляет группу «сподвижников» от пяти до семидесяти человек. «Сподвижники» — это тоже достаточно надежные и преданные люди. «Сподвижник», наработав определенный стаж и доверие, имел шансы быть произведенным в «соратники». На низшей ступени иерархии — простой, как идеальный социализм Платона, — стояли «сочувствующие», не связанные столь жестокой дисциплиной и привлекаемые только, когда необходимо было продемонстрировать массовость движения на страх врагам и для получения ассигнований от спонсоров.
Безукоризненно была разработана система оповещения и сбора групп, позволяющая в короткое время собрать в любой точке Москвы до нескольких тысяч человек. Впервые большой сбор был опробован на практике во время августовского путча, но тут подвели кураторы, запутавшись от страха в обстановке. Еще накануне путча эти самые кураторы попросили Баркашова опубликовать «от имени всех русских людей» требование ввести в стране чрезвычайное военное положение, приостановить деятельность органов высшей исполнительной и законодательной властей, создав при этом «временный государственный орган с чрезвычайными полномочиями из представителей армии, КГБ, МВД и граждан, проходящих службу в Афганистане». Тогда попытка превратить собственную страну в Афганистан провалилась, но все с оптимизмом смотрели в будущее.
Разумеется, такой военизированной организации необходима была униформа, и ее пошили. Это были черные рубашки с портупеями, черные бриджи, заправленные в высокие яловые сапоги. (Хромовые полагались только вождю). Не менее важной была и эмблема. Куратор из КГБ предложил без затей простую свастику, мотивируя это тем, что ни один символ не вызывает у евреев большего трепета, чем свастика. «Совет соратников», да и сам Баркашов, сильно колебались. Все-таки партия русского единства, а не союз бывших эсэсовцев. Символика хороша, но уж больно не национальна. У евреев трепет вызывает. Тут не поспоришь. Но и у русских эта эмблема тоже вызывает не очень положительные эмоции. Кроме того, свастику уже заездили разные малолетки из всевозможных фашистских «кружков»: разные там поклонники Салазара, Муссолини и легендарного харбинского фюрера русских фашистов Родзаевского. В партии Корчагина тоже свастика, хотя и с восемью лапками. У кого-то — с тремя.
«Петрович, — сказал куратор проникновенно Баркашову. — Так надо».
Насаждавший в своей организации железную дисциплину Баркашов столь же беспрекословно умел и подчиняться. Раз надо, что ж поделаешь!
Но все-таки добился права свастику слегка стилизовать. Крест составили из четырех ракетных боеголовок, а сами поперечные лапки чуть опустили вниз. Вроде это была и свастика, но все же не копия канонической немецкой. Позднее крест из четырех ракетных боеголовок без зазрения совести объявили «богородицкой звездой», а саму свастику самым древним и почитаемым русским символом. Впрочем, никто не возражал. Ведь сказал куратор «так надо». Куратор требовал мало, а давал много. Помещение «партия» получила прямо в здании Свердловского райсовета, чей председатель, Александр Семенов, занимавший до всенародного избрания на этот высокий пост должность начальника Бутырской тюрьмы, встретил баркашовцев с распростертыми объятиями. В выделенном помещении работали средства спецсвязи и факс, откровенно хранилось оружие.
91 
