Пираньи в шоколаде

В жизни своей я успела совершить немало глупостей, но даже представить себе не могла, что когда-нибудь буду с сумасшедшей скоростью мчаться среди ночи по раздолбанным российским дорогам на супернавороченном "Харлее". Тем не менее, именно этим я в данный момент и занималась.

Итак, подо мной дергался и рычал кастом^[1] "Харлея-Дэвидсона VRSCA V-ROD", за который обезумевший Бублик (я полагала, что ни один человек в здравом рассудке не приобрел бы нечто подобное) выложил девяносто пять тысяч долларов. Я же была готова заплатить, лишь никогда в жизни не видеть этой кошмарной смеси технического прогресса и франко-американского дизайна, но, увы, было уже поздно. Опустившись на обтянутое желтой кожей седло, я отрезала себе пути к отступлению, а спрыгивать с байка, несущегося на скорости под двести километров в час, согласитесь, было бы еще менее разумно, чем садиться на него.

"Харлей", на котором я летела сквозь густой ночной мрак, существовал в единственном экземпляре и носил не вполне подобающее ему имя "Нежная смерть". Насчет "смерти" я не возражала, но определение "нежная" этой на удивление шумной и вонючей железяке категорически не подходило.

Бублик приобрел "Нежную смерть" пять месяцев назад, во Флориде, на "Фабрике грез", где некий сдвинутый на мотоциклах француз превращал серийные "Харлеи" в уникальные произведения искусства (по крайней мере, так полагал он и свихнувшиеся богатеи, выкладывающие бешенные бабки за его сомнительные шедевры). Франзуз этот считался легендой американского кастомайзинга и, соответственно, очень неплохо зарабатывал на, как он выражался, "добавочной стоимости мотоцикла, созданной за счет привнесения эстетической, технической и финансовой составляющих".

Благодаря совместным усилиям француза и его дизайнеров, "Нежная смерть" могла похвастаться невероятным количеством хромированных деталей, удлиненной рамой фирмы "Gambler", причудливо расцвеченной разводами и подтеками тридцати различных цветов; выпускными трубами, изогнутыми в стиле "Hell bent" — адский изгиб, и рулем с фирменным "татуировочным" орнаментом.

О существовании фирмы "Gambler" и стиля "Hell bent" я узнала только вчера, когда, собственно говоря, и дала необдуманное согласие прокатиться на "Нежной смерти". Как известно, наибольшие безумства представители человеческого рода совершают либо из-за денег, либо по любви. Нездоровой тягой к обогащению я не страдала, так что в данном случае причиной содеянных мною глупостей стала любовь, точнее, даже не любовь, а самая настоящая роковая страсть.

Усугубляло ситуацию то, что страсть, приведшая меня на канареечно-желтое седло "Нежной смерти", терзала вовсе не меня, а Жанну Строеву, мою подругу, и мысль о том, что если я погибну, то сделаю это во имя любви, не приносила желанного утешения.

* * *

Девятнадцатилетняя красотка Жанна была в своем роде уникумом. Смуглая брюнетка с чуть монголоидными чертами лица, высокими скулами и черными миндалевидными глазами, она, казалось, состояла из одних гибких упругих мышц, играющих под кожей, как у породистой скаковой кобылы.

Запасов Жанночкиной энергии запросто хватило бы на пару-тройку электростанций, и чтобы не взорваться изнутри под ее бушующим напором, Строева с раннего детства энергично качала и растягивала мышцы, а заодно страстно молотила всеми пригодными для этого частями тела по боксерским грушам, манекенам и мешкам.

Рукопашный боем Жанна увлеклась еще в дошкольном возрасте, а пару лет назад она стала брать уроки у моего третьего бывшего мужа — одного из лучших российских специалистов по боевым искусствам, разработавшего систему рукопашного боя, внедряемую в подготовку Российской армии, милиции и частных охранных структур.

В Москве у нас с Сашей (именно так звали моего третьего экс) был частный дом, расположенный неподалеку от метро Юго-Западная. Одну из его семи комнат мы приспособили под спортзал. Другой, открытый спортзал, располагался в саду. Места было много, и наши друзья с некоторыми избранными учениками время от времени там тренировались.

Жанна была из породы фанатиков. Обладая редкими физическими данными и почти феноменальной выносливостью, она ухитрялась заниматься от четырех до шести часов в день.

  1