очень нудно 
151 
— Но ведь ты знал об этом, Орвил? — продолжала она воображаемый разговор. — И ты это принял, а теперь не хочешь верить мне, обвиняешь меня в том, чего я не совершала! Да, я понимаю, ты даже частичку моей души не согласишься разделить с кем-то еще… И я бы не согласилась, наверное…
Она подняла письмо и заставила себя читать дальше.
«Тебе нужно больше думать о чувствах других людей, Агнесса. Не знаю, готова ли ты к своему возвращению, но я еще не готов. Думаю, пока время терпит („А дети? — подумала Агнесса, — а я?“). Потом ты, конечно, вернешься, если не передумаешь, и я решу, как лучше устроить свою и твою жизнь. На первом месте, разумеется, будут интересы детей».
«Интересы детей»… «Твою» и «свою», а не «нашу»…
Агнесса отложила первый лист. На втором ровным крупным почерком было выведено: «Здравствуй, дорогая мамочка!» Это было послание Джессики, обычное письмо ребенка. Джессика писала о своих школьных делах, о подружках, о Керби, о Бадди, словом, обо всем.
«Мы очень огорчены, что ты пока не можешь приехать. Я читаю Джерри на ночь сказки и говорю ему о тебе, хотя Френсин и сказала, что не надо, иначе он будет плакать. Приезжай скорее! Мы с папой очень тебя ждем! Рей передает тебе привет. Я соскучилась, мамочка…»
Агнесса, сложившись пополам в качалке, разрыдалась. Потом она лежала на кровати и тоже плакала долго-долго, наверное, несколько часов, до тупой, пульсирующей боли в голове; успокаивалась было, но затем начинала снова.
Она была совсем одна, душа словно бы покрылась траурной пеленой, а сердце ощущалось как кровавый сгусток.
Такплохо, как в тот день, ей никогда еще не было.
Ближе к вечеру Агнесса нашла в себе силы выйти из комнаты и спустилась вниз. Солнце склонялось к западу, красноватый свет проникал через неплотно задвинутые шторы; Агнесса ждала созвучной своему настроению пасмурной хмурой погоды, неба в тучах, дождя или даже урагана, а вместо этого вечерний воздух плыл над городом теплой прозрачной волной, и закат, похоже, обещал быть изумительно красивым.
Странно пугающим показался бой часов в гостиной. У Агнессы было впечатление, что она нанизала все мгновения этого дня на невидимую нитку, как жемчужины, и держала в руке, а потом они выкатились вдруг из ладони пустыми деревянными шарами.
Она вошла в гостиную и вздрогнула, увидев человека. Это был Джек; он сидел на полу перед камином и смотрел туда, где должно было гореть и не горело пламя. Он повернулся, услышав шаги, и Агнессе показалось, что лицо у него совершенно мертвое, без единого проблеска внутреннего света.
Агнесса вспомнила, что хотела попить воды. Здесь стоял графин, но ей почему-то не захотелось нарушать тишину этой комнаты лишними звуками. Она вернулась из кухни со стаканом и села в углу дивана. Ей было спокойнее здесь, она чувствовала, что не может сейчас остаться одна. Она боялась увидеть свое лицо и свои глаза; ей казалось, это будет жуткое зрелище. Она бы очень удивилась, если б узнала, что выглядит, в общем, как обычно.
Она пила бесцветную прозрачную воду, а свет заходящего солнца превратил ее в густо-розовый с золотым оттенком напиток, точно это было вино, золотистое вино заката, пролившееся с вечерних небес, где боги поднимают бокалы за вечную жизнь и вечное счастье, неведомое тем, кто живет на земле.
Джек молчал и не двигался. Агнесса поежилась, словно от холода, и комната вдруг показалась ей похожей на склеп.
«Господи, что происходит?» — подумала она и негромко позвала:
— Джекки!
Она не могла больше плакать и переживать, просто не было сил. К счастью, в человеческом сознании для всего существуют пределы.
Джек повернул голову. Его лицо показалось Агнессе похожим на маску с прорезанными в ней отверстиями для глаз, потому что только эти глаза и двигались, хотя бы немного жили, тогда как все черты лица будто окаменели. Да и глаза были странные, с какой-то пеленой, как в тот день, когда он чуть было не умер у нее на руках. Но на сей раз это была не смерть, а застывшее глубокое отчаяние.
И он не отозвался; как ни была Агнесса расстроена своим собственным горем, это ее напугало.
— Что-нибудь случилось? — спросила она. Еще пару часов назад она обвинила бы его в теперешних несчастьях, но сейчас все перегорело.
Агнесса знала: останься она в такой вечер одна в доме, сошла бы с ума. Бывают моменты, когда человек не может один, просто не может.
— Уходи, — сказал Джек, когда Агнесса повторила свой вопрос. — Мне все надоело до смерти. И особенно ты! Уходи!.. Не из комнаты, — добавил он, увидев, что она поднимается, — а из меня, из меня, понимаешь?
151 
