очень нудно 
41 
Он тяжело проболел почти месяц; все заботились о нем и, хотя уже знали правду, ничего не говорили ему о случившемся до болезни. Агнесса держалась с мальчиком ровно, без лишних эмоций и только временами ловила на себе его настороженный взгляд.
Когда Рей, похудевший и бледный, первый раз спустился утром в столовую, его встретили с обычной приветливостью и усадили там же, где и всегда, — напротив Джессики. Девочка сидела с озабоченным, серьезным выражением лица, сознавая ответственность момента. И Орвил, и Агнесса, и Джессика много говорили о том, что следует делать и как теперь вести себя с мальчиком, даже спорили — прийти к единому мнению было нелегко.
— Как ты себя чувствуешь, Рей? — спросил Орвил.
— Хорошо, — очень тихо ответил тот, не поднимая глаз.
— После завтрака можешь ненадолго выйти в парк, — сказала Агнесса.
Потом, когда все встали из-за стола, Джессика, обойдя кругом, подошла к своему «кузену».
— Хочешь посмотреть жеребенка? — спросила она.
— Какого жеребенка? — Рей поднял глаза.
— Папа купил тебе жеребенка, рыжего! Он еще маленький, но ростом уже как мой Бадди. Он в конюшне. Идем!
Рей взглянул на взрослых, но те сделали вид, что заняты разговором. Когда дети вышли, Орвил, облегченно вздохнув, произнес:
— Я уже и не верил, что мы справимся с этим.
— А я надеюсь, все будет как надо! — улыбнулась Агнесса и положила свою руку на руку мужа.
В это же самое время за многие-многие мили от Вирджинии и дома семьи Лемб, в небольшой деревушке, в трактире у дороги миловидная девушка за стойкой перетирала посуду — бутылки, стаканы, — строя их в ровные ряды. Вечерами здесь бывало много посетителей, все тонуло в дыму и шуме: голоса людей, их лица, жесты… всё казалось странной колыхающейся темной массой, гудящей, словно пчелиный рой.
Но сейчас было тихо. Немногочисленная публика сидела, в основном, за столиками в глубине помещения.
Облокотившийся на стойку мужчина, оторвавшись наконец от стакана с виски, пристально смотрел на девушку. Она бросила на него быстрый взгляд и чуть не уронила бутылку.
— Осторожней, Оливия, — усмехнувшись, произнес он. — Вчера ты уже разбила одну.
Девушка нетерпеливо тряхнула черными волосами, отбрасывая их за спину, и сказала:
— Не смотрите на меня так!
Он, словно бы удивившись, ответил:
— Но в этом нет ничего плохого. Многие смотрят на тебя, точнее, все, кто приходит сюда. Мой взгляд особенный?
— Возможно, — сказала Оливия, не отвлекаясь от работы. — И мы не настолько знакомы…
Он рассмеялся.
— Это позволено только знакомым? И не значат ли твои слова, что мы можем познакомиться поближе?
— Я этого не говорила, Джек.
— Странно, ты знаешь, как меня зовут…
— Слышала, — равнодушно ответила девушка. — А вот, кстати, идет ваш друг…
Джек оглянулся на вошедшего в помещение и тут же повернулся обратно.
— У меня нет друзей, Оливия.
— Знакомый, приятель… Не знаю, — Оливия, начиная раздражаться. — Мне надо работать.
Обычно она была в любых случаях сдержанна и вежлива с посетителями, но сейчас ничего не могла с собой поделать: что-то в этом человеке внушало ей опаску, и в то же время, как ни странно, вопреки страху пробуждая желание дерзить.
Но он не рассердился.
— Ладно, Оливия, поговорим после.
И отошел к столику, откуда ему кивал недавно вошедший человек.
— Да, глупо было бы искать тебя где-то еще, — произнес тот, едва Джек приблизился. — Ты, конечно, уже тут.
— Да, а что?
— Мы собирались выехать утром, ты забыл?
— Не забыл, — Джек, вновь принимаясь за виски.
— Тогда какого черта ты здесь торчишь? Пора. — И, махнув рукой, добавил: — Хотя по опыту знаю, что теперь день потерян.
— Что за спешка, Дэн? Какого дьявола ты суетишься?
Дэн на самом деле злился, а Джек держался спокойно — обычно бывало наоборот.
— Я предлагал ехать на рассвете, а ты сказал, что если встанешь, то твоя башка расколется пополам. Но обещал к полудню быть в полном порядке.
— Да, точно так и было, — подтвердил Джек. — Ну, выедем вечером, какая разница?
— К вечеру ты не сможешь отличить лошадь от стола, за которым сейчас сидишь.
— Тогда завтра.
— Ты каждый день мне это говоришь, — с досадой произнес Дэн. — Ты прекрасно знаешь, я не паинька и вовсе не против покутить даже несколько дней подряд, но когда это продолжается так долго… Ты же понимаешь, нам нельзя столько времени проводить в одном месте. Мы тут, наверное, уже примелькались… Хотя, честно признаться, не очень-то я гожусь для бродячей жизни! Так гулять, как ветер по свету, — не по мне! Надоело!
41 
