очень нудно 
41 
Наступила тишина. Сима выдержала паузу, дав прочувствовать присутствующим взрослым всю глубину обвинительного приговора.
— Так. Теперь с вами… — И она развернулась к семье Мишиных.
Те затосковали уже давно — в середине судилища, пятой точкой чувствуя, что от этой бабы можно ожидать каких угодно неприятностей, и мечтали лишь об одном — испариться из этого кабинета как можно скорее!
— Вы знаете, что для трудноуправляемых детей, склонных к жестокости, есть специальные учебные заведения? — вкрадчиво-страшным, чиновничьим тоном поинтересовалась Сима.
Степень перепуга четы Мишиных и так уже зашкаливала, а тут с ними случился временный паралич, образно называемый в народе «кондратием», — они живо представили себе перспективку такого специального учреждения и позеленели на глазах у публики.
Сима осталась довольна результатом.
— Надеюсь, до этого не дойдет, — слегка ослабила она напор. — Будем считать данный инцидент случайным и надеяться, что такое больше не повторится! Мне бы не хотелось переводить Станиславу в другую школу.
Она величественно встала со стула.
— Я думаю, детям и их преподавателю пора на урок! — И, приподняв предостерегающе одну бровь, для проформы спросила: — Или у нас есть еще какие-то непроясненные вопросы?
— Нет, нет! — замахав двумя руками, перепугалась директриса.
— Вот и хорошо!
И Серафима красиво, величественной, неторопливой поступью, в полном соответствии княжескому званию, удалилась.
Больше Стаську никто никогда в школе не обижал. Ее побаивались, уважали, старались не задевать, можно сказать, холили и лелеяли, особенно мальчишки.
А Лешка Мишин стал первым помощником управляющего одного из самых крупных банков в стране.
— Излагай! — дала отмашку тетушка, когда стол был накрыт, чай разлит по чашкам. — Утром я звонила в больницу, Василий Федорович жив и стабилен, из чего делаю вывод, что беда у нас личного порядка.
— Личного! — печально вздохнув, подтвердила Стаська.
Повертела кусок пирога в руке, вздохнула, еще разок примерилась и откусила большой кусок.
— Это обнадеживает, — оптимистично заявила княгинюшка.
— Фто засит обнадевывает?! — возмутилась Стаська, пытаясь разговаривать с набитым ртом.
— Хоть что-то! А то девица тридцати двух лет, а личного у нее только средства гигиены! «Трагедия» — это большой шаг вперед!
— Ты издеваешься? — проглотила пирог, не дожевав и чуть не подавившись от возмущения, Стаська.
— И не думала даже! С нетерпением жду повествования о том, как за одни сутки ты умудрилась заиметь личную беду с последствиями.
— Влюбилась, само собой! А как еще можно заиметь такое «счастье»?
— Способов не счесть, — усмехнулось княгинюшка, — особо если искать истории на пятую точку. Влюбилась — это радует несказанно! И объект твоей страсти, я так понимаю, доктор Больших?
— Других мужчин поблизости не было! — призналась Стаська.
— И что? — хмыкнула саркастически тетушка. — «Осуществилась их любовь»?
— Еще как! — загрустила яркими воспоминаниями Стаська. — Волшебство! Страсти до небес! Фейерверк! Ночь без сна!
И вновь тягостно вздохнула, как старушка над воспоминаниями о былой молодости, подумала пару минут, обнаружила, что все еще держит в руке пирог, откусила, не забыв еще разок вздохнуть печально.
— И подразумевается, что накануне доктор Больших успешно выспался? — улыбалась княгинюшка снисходительно.
— Да ну тебя! — рассмеялась Стаська. — С тобой поговоришь, и все кажется водевилем!
— А жизнь и есть либо водевиль, либо трагедия, с переходной стадией застоя от одного состояния к другому.
Стаська бросила недоеденный кусок пирога на тарелку и отвернулась к окну, чувствуя подступившие слезы, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заплакать.
— Представляешь, я его люблю! — повернулась и посмотрела на Симу больными глазами. — Понятия не имела, что это такое, предположить не могла, а вот… попала! А он… — а-а-а! — безнадежно махнула рукой.
Не справилась, как ни старалась, и таки расплакалась, сквозь горечь и обиду торопливо рассказывая княгинюшке о счастливой перемене, ставшей в одно мгновение «трагедией», неосознанно размазывая слезы по лицу.
— Ну что ж! — выслушав сбивчивый, но подробный рассказ, невозмутимо заметила Сима. — Он не женат. Но у него есть женщина. Не все так безнадежно!
41 
