171 
Рарог и Флейм заработали с частотой комариных крыльев. Фшшуууууухххх!… и сразу шестеро мушкетеров валятся распаханными надвое. Человек-молния мелькает то там, то здесь, с кривой усмешкой полосуя серокожих одного за другим.
Через полминуты Логмир удовлетворенно замер, окидывая побоище взглядом. Плечо саднит — один из мушкетеров все же сумел его задеть. Слишком уж тесно, совершенно нет пространства для маневров.
Но в итоге он, как обычно, вышел победителем. Две с лишним дюжины мертвых и тяжелораненых.
— Ничего так получилось, — сладко потянулся Логмир. — Неплохая гимнастика с утра…
— Единый Дух, спаси и сохрани!… - в ужасе возопил трактирщик Фоллихани, поднявшийся на шум. — Какой ужас, зеньор, что же вы наделали?!
— Да ну, чего я-то… — скромно потупился Логмир. — На кой хаб лезли-то, спрашивается? Я бы их первым не трогал, мамой клянусь!
— Но они мертвы, они все мертвы!!! - заревел раненым уррогом Фоллихани. — Что же мне теперь делать?!
— Что делать, что делать… Похорони их. А то вонять начнут.
Моав Ехидна зевнула, закрываясь ладонью от бьющего в глаза солнца. Опять не удалось как следует выспаться — ночью привели очередного заключенного, а тот оказался до жути шумным. Распевал песни, горланил что-то на дикой смеси рокушского и альберийского…
Хорошо хоть, под утро утихомирился. Теперь наконец-то можно вздремнуть — все равно больше заняться нечем.
В дверях зазвенели ключи. Пожилой капрал внес поднос и добродушно пробасил:
— Ваш завтрак, зеньора колдунья. Яйцо с двойным желтком, гляньте-ка!…
— Спасибо, Манрыкан, — приветливо улыбнулась тюремщику Моав.
Учитывая заслуги перед короной, камеру ей предоставили весьма комфортабельную. Кормят тоже очень неплохо. Но выпускать пока что и не думают. Снятие ошейника тоже не обсуждается. Как бы там ни обернулось, она по-прежнему пленная серая колдунья, оранжевый плащ.
Вот когда война закончится — тогда и решат, что с ней делать.
— Что это за соседа вы мне подсадили, Манрыкан? — вежливо спросила Моав.
— Шумел?… - сочувственно почесал в затылке капрал. — Ну, если меня спросить, этот у нас долго не задержится…
— Почему? Он разве не политический?
— Политический, потому и здесь. Вроде бы короля прилюдно поносил, да еще королевскую статую, звиняйте за выражение, обосцал. Только если меня спросить, этого парня в клинику надо, а не к нам.
— Да, шумит он сильно… — согласилась Моав.
— Не иначе скоро переведут, — сказал Манрыкан. — Еще и покалечен бедолага — ступня от лодыжки деревянная, пол-уха в драке откусили…
Моав Ехидна рассеянно покивала. Дверь закрылась, и колдунья осталась наедине со своим завтраком. Омлет из двух яиц, свежая ветчина, еще теплый хлеб… Даже и не скажешь, что в тюрьме.
Минуточку… Деревянная ступня?… Пол-уха и деревянная ступня?… Почему ей это кажется таким знакомым?…
Вилка замерла в воздухе. Моав резко вскочила и забарабанила в дверь.
— Манрыкан!!! - истошно вопила она. — Кто-нибудь!!! Откройте, откройте, выпустите!…
Сзади послышался слабый смешок.
— Выпустите… меня… — прошептала Моав, поворачиваясь к звуку.
На стене засветилось белое пятно. И из этого пятна высунулся низенький, необычайно бледный человечек.
На правой ноге вместо лодыжки и ступни — деревяшка. На тыльной стороне ладоней — что-то вроде губных гармошек. Искривленный в усмешке рот демонстрирует клыки — очень длинные и острые клыки…
— Дзецар Киллер… — сглотнула Моав, оседая на пол.
— Моав Ехидна, — тоже узнал ее Дзецар. — Значит, Хог дал верные сведения…
Жуткий колдун-полукровка осклабился, поднимая руку. Кровь отца-Злыдня даровала ему оттенок кожи и волос, позволяющие при необходимости выдавать себя за рокушца без всякой маскировки.
Благодаря этому он и сумел стать одним из особо доверенных агентов Турсеи Росомахи…
«Губная гармошка» тихо щелкнула, и Моав вздрогнула, опуская глаза. Грудь пронзило сразу тремя крохотными шариками. Уже этого достаточно, чтобы убить кого угодно, а тут еще колдовской холод, расходящийся по телу…
— Зеньора колдунья?… - приоткрылась дверь.
Манрыкан бросил один лишь взгляд на происходящее в камере и дико закричал:
— Тревога-а-а-а-а!!! Трево-о…
Крик захлебнулся. Капрала тоже пронзило колдовскими пулями. Дзецар довольно ухмыльнулся, нашарил в своем тряпье бутылочку фиолетовой жидкости и с удовольствием отхлебнул.
Через несколько секунд к камере примчались еще два тюремщика. Они не стали тратить времени на крики, сразу бабахнув из пистолей.
Усмешка Дзецара стала еще шире. Зелье уже подействовало — пули прошли прямо сквозь него, расплющившись о стену.
На глазах изумленных тюремщиков колдун помахал ручкой и растаял в воздухе.
171 
