очень нудно 
166 
Я протомился еще минут сорок, слоняясь без дела в белоснежных покоях, стены которых были украшены древними географическими картами, а на полу стояла на аметистовой подставке статуя шестирукого божка, привезенная из Магара. Здесь же висели красивые картины, иллюстрирующие природу наших колоний — начиная от бесконечных травяных прерий Еронии и заканчивая белоснежными острозубыми хребтами магарских гор.
Было видно, что эти помещения жилые — стеклянные двери выводили в уютный осенний сад, но за все время, что я здесь находился, никто не появился. На улице между тем по-смурнело, и по стеклу поползли дождевые капли.
Дверь распахнулась, в зал вошла высокая, стройная, молодая женщина. У нее были великолепные белоснежные волосы, собранные в сложную, но вместе с тем очаровательную прическу. Длинные юбки едва слышно шелестели, пока она шла к окну. Девушка прислонилась лбом к холодному стеклу и стояла так, не двигаясь, примерно минуту.
Меня она не заметила, так как я находился в противоположной стороне покоев, рядом с большим штурвалом от старого парусного линкора прошлого Князя. Я, испытывая некоторую неловкость, едва слышно кашлянул, дав о себе знать.
Она вздрогнула, отпрянула от окна и, резко повернувшись, взглянула на меня. У нее, как и у ее отца, были алые глаза. Мы смотрели друг на друга меньше секунды, ее лицо вспыхнуло, и женщина, сама того не желая, подняла руку и коснулась висящего на шее кораллового ожерелья.
Того самого, которое я пообещал в своей прошлой жизни подарить Клариссе и с которого начались все мои неприятности.
Ее губы шевельнулись, но не произнесли слов. В следущее мгновение она отвернулась и с идеально прямой спиной направилась прочь. Но когда женщина коснулась ручки двери, она остановилась и почти десять секунд стояла не шевелясь, словно что-то решая для себя. И вот уже она идет ко мне.
Не знаю, как описать те чувства, что бушевали в моей душе в ту минуту. И удивление, и печаль, и сильная неловкость, и… даже страх. Страх услышать то, что, казалось бы, я уже давно пережил.
— Чэр эр'Картиа. — Голос у нее был надломленный, но взгляд она не отвела.
— Княжна. — Я поклонился. — Рад видеть вас в добром здравии.
Женщина нетерпеливо кивнула, принимая мои слова, и прошептала:
— Чэр эр'Картиа, мне важно сказать вам… Я… — Она глубоко вздохнула и, набравшись сил, произнесла:
— Я хочу извиниться перед вами за то, что плюнула вам в лицо в зале суда. Я была неправа.
Моя щека дернулась, но я ответил ей со всей возможной мягкостью:
— Поверьте, Княжна, плевок в лицо — это самая малая из всех неприятностей, что случились со мной. Я давно уже о нем забыл и не держу на вас зла. Вам незачем просить у меня прощения.
— Я верю, что вы не виноваты в смерти моего мужа, и мне… мне так жаль, что с вами это произошло! Если бы я только могла все исправить, повернуть время вспять и не просить отца, чтобы он…
Княжна осеклась, посмотрела на меня с испугом, отвернулась, чтобы я не видел ее лица:
— Извините, чэр. Мне… мне надо идти.
Она почти выбежала из зала, даже не закрыв за собой дверь, а я с колотящимся сердцем подошел к окну и повторил то, что несколько минут назад делала младшая дочь Князя — прислонился лбом к холодному стеклу, по которому с той стороны стекали дождевые капли.
— Чэр эр'Картиа. — За мной пришел упитанный зеленоглазый чэр в мундире тайного советника по вопросам безопасности. — Князь готов вас принять. Поспешим.
По дороге я обратил внимание на герб, висящий на стене. Точнее, на его девиз: «То, что мы делаем для себя, умрет вместе с нами. То, что мы делаем для других, останется на века».
Эти слова приписывают Всеединому, хотя лично я сомневаюсь, что существо, создавшее всех нас, думало именно так, иначе бы мы получились гораздо лучше, чем есть на самом деле.
— Вы, разумеется, уже в курсе возникшей ситуации. Помните, что у Князя много дел, и не задерживайте его лишними вопросами, — поучал меня по дороге надменный советник.
Оставалось лишь пожалеть, что у меня нет трости, которой было бы очень приятно стукнуть по блестящему затылку этого господина.
В комнате, куда меня привели, оказалось сильно накурено и находились высшие военные чины.
— Адмиралтейство, доклад мне на стол через час. Остальные свободны до вечера, — прогремел Князь, и военные, встав со своих мест, гаркнули по привычному ритуалу:
166 
