Лёгкий, ненавязчивый романчик 
117 
Да не чем-нибудь, а клещами раскаленными…
Сколько уже прошло времени, Кащей в точности не знал. Под каменной кровлей нет смены дня и ночи. В сне бессмертный царь не нуждается, в пище и питье - тоже. Ест-пьет он когда пожелает и что пожелает. Пожелает - так и совсем есть перестанет, хуже ему от того не будет.
Под ногами противно хлюпало и чавкало. Босые ступни без устали мерили рудничную мокреть, давно испоганившись жирной грязью. Будто лапти буренькие надели.
- Тебе не скрыться от меня, хоть укройся горным хребтом вместо покрывала, - бесстрастно произнес в никуда Кащей. - Я знаю, где искать твоего отца, Малахитница.
Прошло еще время. Костлявый старик подошел к огромному валуну, лежащему у стены на манер каменной подушки - вот, кажется, заявится сейчас какой-нибудь великан, да и прикорнет, захрапит раскатисто.
Ан нет. Не для того здесь этот валун. Ящерки вокруг него бегают, да суетливо, беспокойно - только звук шагов заслышали, так сразу и порскнули под каменюку, попрятались в щелях-трещинах. Уперся Кащей плечом, понатужился, да и откатил преграду в сторону. Легко откатил - словно и в самом деле подушка то была, а не глыбища тысячепудовая.
За валуном открылась мраморная лестница. И свет снизу пробивается. Слабенький, тусклый, но все же смотреть годится. Кащею оно, конечно, без надобности - он-то и в кромешной тьме не потеряется, все как наяву видит. От отца унаследовал зоркость небывалую.
Лестница оказалась длинная, многоступенчатая. Все ниже и ниже извивается, петли выделывает, витушки хитрые. Конца-краю не видно. Глубже, глубже, еще глубже - не до самого ли Пекла спуститься надумала?
Однако все ж закончилась наконец - дошел Кащей до огромных створ каменных, узорами резными изукрашенных. Наглухо заперты, ни единой щелочки не видать - сунься-ка!
Ан сунулся. Размял Кащей пальцы, похрустел костями, да и толкнул ворота что есть мочи. Единого удара хватило - всхлипнули каменные стражи, заскрипели жалобно и повалились наземь. Из боков пруты железные торчат переломанные - хитро створы крепились, не последние мастера их делали.
Осела пыль, поднятая упавшими плитами, и перед Кащеем открылось небывалое диво - каменный лес. Не пещера уже, не штольня - стен вовсе никаких не видать, лишь деревья сплошняком. Огромадные, крон не разглядишь, сколько голову ни задирай, а стволы все из чистого камня. Мраморные, гранитные, из змеевика есть, еще из каких-то камней… Листочки на ветках, трава под ногами - уже из тех камней, что поблагороднее. Малахит, хризолит, яшма, еще что-то…
И все ведь живое, все дышит, шевелится. Ветерком откуда-то веет, листья колышутся, над цветами каменными пчелки порхают - словно из золота откованные, но тоже живые.
Гудит вокруг недобро, гуркочет. Слышится шепот, шипение, в прогалах меж деревьев очертания чьи-то мелькают. Видно, что не рада Хозяйка гостю непрошеному. То ли и в самом деле понадеялась похоронить Кащея под завалом, то ли думала, что он после такого угощения восвояси уберется, а только чувствуется - не ждала, что этот старик ее заветные хоромы разыщет. Невдомек каменной девице, что царь нежити здесь гостевал еще в такие времена, когда ее самой и в зачине-то не было…
- …убирайся!… - пронесся под сводами отчаянный крик.
- Нет, Малахитница, - равнодушно ответил Кащей, продолжая идти дальше.
Здесь, в каменном лесу, Хозяйка Медной Горы уже не смела устраивать обвалов и оползней - кому же охота поганить попусту собственный дом? А уж когда Кащей дошел до Медного Дворца…
Ящерок и змей с каждым шагом становилось все больше. Мелкие чешуйчатые кишели живым ковром - куда ни глянь, так медянка или ужик, а то и агама каменная. Зеленые, голубые, синие, бурые, желтые - всех цветов, всех пород. Есть одноцветные, есть узорчатые, орнаментом хитрым испещренные, а есть прозрачные, точно из слюды вырезанные.
Дальше пошли огромные залы - сплошь металл да самоцветы. Медь самородная, золото, хрусталь горный - всего достаточно. Даже богатства Костяного Дворца, накопленные Кащеем за тысячи лет, пожалуй, уступят сокровищам Каменного Пояса. На стенах малахит с алмазами, потолок медный, цветами диковинными разукрашен. Диво дивное, чудо чудное - любой рудознатец полруки отдаст, чтоб только вызнать, где сей клад запрятался.
Но во сто крат дивнее то, что оказалось в самой огромной палате - самой богатейшей, целиком из самоцветов чистейшей воды. Вздымается до самого потолка трон каменный, а в нем старец-великан восседает - ростом с кедр, борода из чистого серебра, одежда - из самородного золота, блестит-переливается. Глаза закрыты и дышит ровно - в глубокой дремоте хозяин Каменного Пояса, отсыпается после тяжелых трудов.
117 
