очень нудно 
16 
Молодой писец спешил. Уже много месяцев Кирилл чувствовал себя больным и усталым - еда не лезла в горло, то и дело накатывала неудержимая сонливость и этот мучительный кашель. Все кругом обрыдло - успеть бы окончить труд, прежде чем окажешься в домовине…
Где-то в глубине души нестерпимо зудело чувство стыда - с тех пор, как доверчивый Игорь покинул город, Кирилл не переставал корить себя, что поддался на уговоры сестры. Ей-то что - она сызмальства исхитрялась на все лады, козни строила против всех подряд, интриганка вавилонская…
А ему лишь бы успеть книгу закончить - больше ништо от этой жизни не надо. Потому и сдался - сыграл роль неприглядную, убедил князя, что Кащей в его беде виноват…
Кирилл тяжело вздохнул и вновь продолжил скрести перышком. Вопреки собственной воле на полях рукописи то и дело объявлялись незваные фразы, объявляющие читателю мысли пишущего:
…Господи, помози рабу твоему Кириле скоро писать!…
…охъ уже очи спать хотятъ…
…о святой Никола пожалуй избави кашлю кровяного мочи уж нету…
…не клените за ошибки неволей сделаны…
…сести ужинать ли? клюкования съ салом с рыбьим…
На последней фразе Кирилл задумался, подавляя кашель, - а в самом деле, не перекусить ли с устатку? Клюква в рыбьем жиру - блюдо не из самых худых. Да и кисель с молоком стоит в крынке, манит к себе притомившегося писца.
Скрюченные пальцы неловко выпустили прикипевшее к ним перо, подставка с книгой отодвинулась в сторону, ее место заняла миска с клюквой. Кирилл вяло зашевелил губами, черпая скудную ужину. Вкуса он не чувствовал - только жжение в груди усиливалось с каждой проглоченной ложкой.
Прежде чем приняться за кисель, писец сыпанул в него мелкой сушеной травы, размешал и сонно пробормотал:
- Рада бы расти, да сорвали в пути. Рад бы раб Кирилл не болеть, да должен то Господь повелеть. Господи, повели не болеть рабу Кириллу ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, ни через год. Пусть у раба Кирилла болезнь с легких сойдет. Аминь.
Эту траву ему подарила сестра, она же рассказала и целительный заговор. Велела каждый вечер пить питье с целебной травой, причитывая наговор, пообещала, что через некое время все пройдет. Но вот, пока что ничего не проходило…
Да к тому же несколько дней он по рассеянности пропустил.
Отцу Онуфрию Кирилл об этом благоразумно не рассказывал. Сестрица Василиса всем своим премудростям у бабы-яги обучилась, Овдотьи Кузьминишны. Целых десять лет с ней в лесу жила, в чернавках ходила. Кто знает, какому ведьмовству старуха ее научила?
А что скажет отец Онуфрий, услышав, что Кирилл пользует свой кашель чернокнижным заговором, пусть и похожим внешне на молитву, нетрудно догадаться.
Обматерит от всего сердца, да и только-то.
- Эхма, а с князем-то все-таки нехорошо получилось… - пробормотал Кирилл, грустно глядя на недоеденный кисель.
- Да уж, нехорошо, - ответил чей-то злобный голос. - Не то слово. Что ж ты мне устроил-то, Кириллушка, а?!
Писец остолбенел. Голова медленно-медленно повернулась к окну, ложка вывалилась из ослабевших пальцев, где-то под ногами раздалось еле слышное звяканье. Кирилл словно превратился в соляной столп. По нижней губе медленно потекла струйка кровавой мокроты.
- Я-то думал, ты мне друг, - озлобленно процедил стоящий в колеснице Игорь. - А ты… ты… что молчишь, пес смердящий?! Онемел с перепугу, гнида?!
- Он мертв, - равнодушно констатировал Кащей.
Игорь недоверчиво нахмурился, влез в окно, прислушался к биению сердца несчастного писца - так и есть, отсутствует. Подточенный болезнью, утомленный ночным бдением, измученный угрызениями совести, Кирилл при виде князя за окном попросту скончался от страха.
Решил, что обманутый им зять вернулся с того света - за его грешной душой.
- Да как же это?… - промямлил Игорь, безуспешно пытаясь привести Кирилла в чувство. - Кирька, ты что ж, вправду помер?… Вот ведь как неладно вышло…
- Разве не этого ты хотел? - послышался холодный голос Кащея.
- Ну… да… но… я… я не то чтобы…
- Теперь уже ничего не изменишь.
Черты Игоря сурово заострились. Он влез обратно в воздушную колесницу и что-то невнятно пробурчал. Кащей стегнул змия вожжами и понесся выше - к княжьему терему.
Этой ночью Василисе Прекрасной не спалось. Голову одолевали думы.
16 
