очень нудно 
212 
– Если об этом никто не будет знать, – вставил Копытов…
Была весна 1863 года, и юный гардемарин Николенька Римский-Корсаков служил на клипере “Алмаз”, готовом к походу. Другу Цезарю Кюи он писал: “Авось что-нибудь сочиню под влиянием духоты в каюте, свиста ветра в снастях и ругательств… вот опять машина постукивает – моя единственная музыка!”
Неслышно растаяла в Тихом океане Сибирская флотилия адмирала Попова, из Кронштадта бесшумно снялась с якорей эскадра адмирала Лесовского. О том, куда идут корабли, знали сам император, канцлер Горчаков, морской министр Краббе и капитан-лейтенант Копытов (наверное, знал и президент Линкольн). Но гардемаринам было неизвестно, какой проложен курс, и будущий композитор мог только вслушиваться в мелодию океана, в вибрирующие звуки корабельных мачт – и не отсюда ли родился потом тревожно звенящий напев “Полета шмеля над морем”?
Все делалось экстренно-спешно, строго секретно.
Командиры кораблей получили пакеты, вскрыть которые нельзя до особого распоряжения. Чтобы запутать шпионов, экипажи не приняли даже свежей провизии. Довольствовались лишь трехмесячным рационом для внутреннего плавания (солонина, горох, сухари, пшено; водка для матросов и коньяк для кают-компаний). Адмирал Степан Лесовский был скрытно доставлен на эскадру и адмиральского флага даже не поднимал. Шли без лоцманов и огней, обогнув Англию с севера; в открытом море последовал приказ флагмана: “Вскрыть пакеты”. Только тогда командам сообщили, что идут в Америку ради демонстрации силы, ради солидарности с политикой Авраама Линкольна… Для экономии угля Атлантику пересекали под парусами, держа орудия в боевой готовности. Сухари быстро зачервивели; матросы, стуча сухарями по столу, вытрясали из них червяков, потом ели. Противно, но ничего – скоро привыкли. Однако в экипажах возникла цинга. Мертвых выбрасывали за борт десятками. Хоронили в море покойников, но… шли!
Участники экспедиции потом рассказывали: умирали большей частью люди неграмотные, а те, что грамотны, много читали, в чтении отвлекая себя от гиблых настроений, таких и смерть не брала. Римский-Корсаков штудировал в океане нотные записи Глинки и Шумана, а в письмах к матери он признался: “Сидим на солонине в разных видах: то горох с солониной, то солонина с горохом”. Мичман Ипполит Чайковский (брат композитора) тоже плыл на эскадре Лесовского, и потом он рассказывал, как браковали гнилое мясо:
– Если доктор, пробуя его, проглатывал, значит, есть можно, если выплевывал – тогда летела за борт и вся бочка!
На 62-й день пути, отмеченного многими жертвами, Балтийская эскадра вышла к устью Гудзона, где раскинулся бедный поселок, а в нем была таверна – с пивом и бифштексами. Что тут сделали моряки с пивом и бифштексами – описывать не стоит. Но здесь же из газет узнали, что Горчаков отбил все воинственные демарши Англии с Францией и война России не объявлена. Больных сразу отвезли на берег Нового Света, чтобы они полежали на травке, а корабли продезинфицировали, устроив варфоломеевскую ночь крысам и тараканам. После чего, уже принаряженные, корабли перетянулись в гавань Нью-Йорка…
Конечно, репортеры домогались выпытать у адмирала Лесовского, каковы цели прибытия русской эскадры.
– А я и сам не знаю, – хитрил адмирал. – У меня имеется взятый из Петербурга пакет за семью печатями из красного сургуча. Если ваш президент скажет мне: “Ломай печати!” – тогда и я буду знать, что делать дальше…
Все это наводило на мысль, что между Петербургом и Белым домом существовал тайный договор, возможности которого, очевидно, неограничены, а вскоре и сам Авраам Линкольн ощутил, что кольцо блокады постепенно разжимается…
Американский народ оценил подвиг моряков России!
“Каждый янки считал необходимым остановить нас, поднять правую руку и назвать ее “Russia”, затем, подняв левую, назвать ее “America”, хлопком соединить обе ладони в пожатье, потом потрясти ими для вящей крепости изображения русско-американского союза” (я цитирую Ипполита Чайковского). Началось бурное паломничество американцев на русские корабли – все, начиная от полотера-негра и кончая женой президента, хотели побывать в гостях: “Не проходило минуты, чтобы к эскадре не подплывал пароход, полный нью-йоркских леди и джентльменов, приветствовавших нас криками “ура”, махавших платками и шапками, мы отвечали им тем же…”
212 
