ГЛАВА VII

Роберт серьезно вывихнул лодыжку, сильно ушиб бок и рассадил руки.

Тина искренне переживала и раскаивалась в своем поведении, а еще больше — в тайных мыслях. Конрад тоже был расстроен. Отец в порыве бессильной злобы накричал на него и выгнал из комнаты. Никогда еще Тина не видела Роберта в таком состоянии — казалось, он совсем не владел собой. Оставшись наедине с мужем, она нежно ухаживала за ним. Тина подумала, что этот случай — предупреждение ей, зашедшей в грешных сомнениях непозволительно далеко.

Вечером разразилась сильная гроза. Оставив уснувшего Роберта, Тина, в отчаянии ломая руки, на коленях молила Бога о прощении. Она будет любить и уважать своего мужа, в сущности неплохого человека, готового исполнять ее желания, полного терпения к ее выходкам после свадьбы. Ей, воспитанной в традициях патриархальной морали, в обществе, где покорность жены мужу, дочерей отцу была возведена в ранг самых строгих законов, ее собственное поведение представлялось верхом ослушания. Она дала Роберту клятву, и это свято!

Доктор прописал больному несколько дней постельного режима, и все это время Тина не отходила от постели мужа: говорила с ним, читала книги… Роберт, похоже, был рад — для него словно вернулись те времена, когда они встречались по вечерам в эвкалиптовой роще, где девушка поверяла ему свои нехитрые секреты.

— Ты добрая девочка, — сказал он однажды, погладив ее по голове, и Тина, сидевшая на низкой скамеечке возле его кровати, наклонившись вперед, припала губами к его руке. — Все образуется, вот увидишь!

Она кивнула, пряча лицо, и молила только об одном: чтобы Роберт не заметил ее слез.

Как же могло случиться, что она так быстро разочаровалась в своем шаге, в столь непостижимо короткий срок прозрела и увидела истину в образе юноши с черными глазами и оливковой кожей! Или она ошибалась вновь?

К несчастью, у Роберта обнаружилось еще и нервное расстройство, развившееся, как сказал врач, вследствие переутомления, хотя Тина подозревала, что причина кроется в переживаниях, вызванных неурядицами с сыном и молодой женой.

Доктор прописал микстуру, и, поскольку Джулия была занята стиркой, Тина взялась сама съездить к аптекарю в Кленси. К тому же ей захотелось попутно развеяться и привести в порядок свои мысли.

Она решилась на достаточно смелый шаг: взяла в конюшне лошадь, чтобы ехать верхом. Так будет скорее, и на обратном пути она еще успеет навестить мать. Что ж, не век же прятаться, когда-то надо показаться на глаза знакомым и друзьям. Хорошо, что не придется идти пешком, здороваясь со всеми и отвечая на ненужные вопросы.

Тина надела зеленое платье, короткий жакет, перчатки, взяла хлыст и спустилась вниз.

Она шла с лошадью на поводу по той же тропинке, на которой когда-то встретилась с Робертом. Не так уж давно это было, а сколько воды утекло с тех пор! И ее слез тоже…

Тина вздохнула и прибавила шагу. Еще сверху сквозь ветви кустарника девушка заметила всадника, поджидавшего кого-то. Неужели… ее?! Да, очевидно ее, потому что это был… Конрад!

— Наша прошлая прогулка не удалась, и я решил восполнить этот пробел, — не тратя времени на пустые вступления, заявил юноша.

Он держался уверенно — так, как прежде его отец.

Девушка не знала, что ответить, но Конрад заметил: хотя она и старается держаться как монахиня, свет в полуопущенных глазах выдает ее истинные чувства. Трудно бывает спрятать такой огонь, особенно если пламя успело разгореться!

Тина села верхом, и они направились по дороге в Кленси.

Первая же встреча больно ранила девушку. Под холмом, в тени высоких кедров стоял приземистый, похожий на старую полуразвалившуюся коробку давно не беленный дом родителей Карен Холт. В захламленном дворе сушилась уйма тряпья и пеленок — в семействе Холтов всегда были младенцы. Издали Тина увидела Карен, которая выволокла на крыльцо огромную корзину, поставила ее, вытерла лоб рукой и тут же кинулась успокаивать упавшего возле ступенек двухлетнего братишку: она сызмальства была им всем не хуже родной матери.

  46