очень нудно 
112 
Спальня Лорен и Джереда "стала запретной зоной для других обитателей дома. Когда они не вышли к завтраку и Глория заметила плащ Джереда, висящий у двери, что могло означать только одно – он не ушел ночевать в барак, ее охватило радостное возбуждение. Она запретила Руди и детям даже подходить к двери их комнаты. Руди все это чрезвычайно забавляло, но в глубине души он радовался, что его брат, по-видимому, наладил отношения со своей красавицей женой. Позже, когда Глории не будет рядом, он еще не откажет себе в удовольствии поддразнить его.
Эти двое, находящиеся в запертой спальне, по всей вероятности, совершенно не интересовались мнением всех остальных обитателей дома. Собственно говоря, они просто забыли об их существовании, настолько были поглощены друг другом. После короткого сна они долго разговаривали, и Лорен рассказала Джереду о своем одиноком детстве, о сдержанном, нелюдимом отце. Джеред говорил о Бене и своем друге Алексе, убитом на войне.
За все месяцы знакомства они ни разу не заговаривали о личном, если не считать краткого разговора в библиотеке в Коронадо. Теперь же они делились своими вкусами, говорили о любимых и нелюбимых вещах, о своих опасениях и страхах, о днях рождения, открывая друг другу те грани своей личности, которые и делали каждого из них неповторимым.
В начале дня раздался легкий стук в дверь. Два прижатых друг к другу тела слегка пошевелились, явно не желая разъединиться больше чем на дюйм. Наконец Джеред, недовольно ворча, вылез из-под одеяла и подошел к двери. Его ничуть не смущала собственная нагота, а Лорен с таким же спокойствием наблюдала за ним, восхищаясь его красотой.
– В чем дело? – спросил он через дверь.
Ответа не последовало. Джеред приоткрыл дверь и выглянул в щелку. За дверью никого не оказалось. И вдруг он засмеялся.
Лорен села на постели, не понимая, что его так развеселило.
Присев на корточки, Джеред поднял уставленный едой поднос, закрыл дверь ногой и пошлепал к кровати.
Лорен увидела тарелки с пышной яичницей, толстыми ломтями ветчины, бисквитами и тортильей, истекающей растопленным маслом, кофейник с кофе и даже графин с виски, а также салфетки, приборы и бокалы.
Еще раньше они раздвинули занавески, чтобы полюбоваться покрытыми снегом холмами, теперь Джеред вновь их задернул, погрузив комнату в полумрак.
Сладко потянувшись, как большое хищное животное, он широко зевнул.
– Тебе со мной скучно? – лукаво спросила Лорен, накручивая локон на палец.
Торопливо пробежав по холодному полу, Джеред мгновенно оказался возле кровати:
– Вполне возможно. И что ты теперь будешь делать?
Разрумянившееся лицо Лорен приняло суровое выражение.
– Ничего! – ответила она и перекатилась на противоположный край постели, предоставив ему возможность беспрепятственно созерцать свою гладкую спину с тонкой талией, плавно переходящей в округлые бедра.
Джеред рассмеялся, рухнул на постель и, намотав на руку прядь ее волос, потянул к себе, заставив Лорен повернуться. Не вполне понимая, как это произошло, она оказалась сидящей на нем верхом.
– Джеред! – воскликнула она, пытаясь освободиться от сжимавших ее рук. Широко улыбаясь, он притянул к себе ее лицо и вынудил покориться его страстному поцелую.
Наконец он отпустил ее и не спеша провел указательным пальцем вокруг одного ее соска, потом другого, дразня и возбуждая Лорен. Реакция последовала незамедлительно.
– Джеред, я.., о.., что я делаю.., пожалуйста.
– Делай то, что чувствуешь, – сказал он, поднимая голову и лаская языком ее соски.
– Я…
– Делай то, что подсказывает тебе инстинкт, Лорен. Его руки скользнули к ее бедрам. Большие пальцы рук проникли в ее лоно, плавно лаская его. Не в силах больше сопротивляться охватившему ее желанию, Лорен привстала и позволила ему войти в нее.
– Боже мой, – прошептал Джеред сквозь стиснутые зубы и откинул голову на подушку. Лорен раскачивалась над ним, двигаясь то вверх, то вниз, наслаждаясь ощущением его внутри себя. Провела пальцами по спутанным волосам у него на груди, возбуждая отвердевшие коричневые соски. Устав, она прилегла ему на грудь. Ее губы искали чувствительные места на его лице и шее, ласкали, целовали, покусывали.
Его руки крепко стиснули ее бедра. Больше они не могли сдерживаться, и произошел взрыв. Он всю ее наполнил лавой из своих кресел, казалось, она потекла по ее жилам, опалила каждый нерв, и это продолжалось до полного истощения.
112 
