очень нудно 
31 
Однако Саре всегда больше нравились одинокие пешие прогулки по окрестным холмам, чем все сопутствующие верховой езде хлопоты: лошадей нужно чистить, седлать, и так без конца! Едва проснувшись на рассвете, она сразу надевала резиновые сапоги, дождевик и уходила на «разведку»: часами бродила в окрестных лугах, увязала в болотах, карабкалась на холмы, пробиралась через чащи и заросли чертополоха. Возвратившись вечером домой, она сидела за столом, тихо пила чай и ничего не отвечала на расспросы матери и братьев о том, где была. «Гуляла», — единственное, что им удавалось от нее добиться.
Но когда ее спрашивал о том же отец, приезжавший домой в очередной краткосрочный отпуск, она подробно описывала ему все свои приключения, начиная с первого шага за безукоризненно белую ограду Медоуза. Ее рассказы изобиловали весьма пикантными подробностями из жизни соседей. Именно она первой узнала, что Бен Битмид тайком выращивает коноплю посреди кукурузного ноля. (Полиция узнала об этом гораздо позже, и не от нее, и Бен, как выразился отец, получил возможность полгодика «отдохнуть».) Пару раз она застукала Олли Робсона, когда тот воровал газ из резервуара миссис Макмертри, и тут уж она не смолчала и позвонила Мэри Макмертри, вернее, отец позвонил. О случае с миссис Миллиган и о том, почему ее «мини-купер» в шесть утра три дня кряду стоял за домом преподобного Джилла, отец просил ее помалкивать. «Каждому требуется немного любви, — сказал он. — Давай, котенок, не будем никому говорить». И, потрепав ее широкой мозолистой рукой по голове, он посадил ее на плечи и унес в кухню, напевая гимн Королевской морской пехоты.
Уже тогда Сара ощущала себя тайным агентом и жила словно в двух мирах.
Также она узнала, что молчание часто приводит к трагедии и что самое трудное — это не собрать информацию, а проанализировать, что за ней стоит, и понять, кому следует ее доверить.
Ей вспомнился мистер Фенвик, деревенский бакалейщик. День за днем она исподтишка заставала его за тем, что он мерил у себя в спальне расстояние от комода до кресла-качалки, в котором любила сидеть миссис Фенвик, умершая месяц назад. Он ходил от комода до кресла, садился, долго смотрел прямо перед собой, затем вставал и с помощью рулетки измерял это расстояние. Затем однажды на дорожке, ведущей к его дому, Сара увидела карету «скорой помощи», а позже узнала, что он пристроил на комоде ружье, привязал бечевку к спусковому крючку, сел в любимое кресло жены и, уладив дела с Богом, отправил себя на тот свет.
Едва ли стоило удивляться, что, с отличием закончив Кембридж, где она изучала восточные языки, Сара сразу же поступила на службу в МИ-6. У нее было то, что им нужно: и мозги, и мускулы, да и честолюбия, слава богу, хватало — уж очень ей хотелось обойти братьев, двое из которых уже стали военными, и занять в сердце отца место любимицы.
Вот уже шесть лет, подумала она, дожидаясь зеленого света на перекрестке, как они вчетвером остались без отца. Ее накрыла волна легкой грусти, и она вдруг заметила, что насвистывает любимую папину мелодию — гимн Королевской морской пехоты. Больше всего на свете ей хотелось сейчас поделиться с ним своим последним и самым опасным приключением. Это, конечно, не Гуз-Грин, но близко к тому. И она пролила свою кровь. «Неплохо, котенок», — сказал бы он кратко, но его едва заметная улыбка стала бы лучшей наградой, какую только могла пожелать любящая дочь.
Стало удушливо-жарко. Небо над городом теряло свою синеву, наливаясь свинцом. Моцарт умолк, и единственной музыкой, которая теперь звучала в ее мире, был отрывистый, совсем немелодичный марш ее собственного сочинения, помогавший ей не упасть духом. Эйфория улетучилась так же быстро, как и появилась. Темное, почти осязаемое чувство тревоги захватило все ее мысли. И от этого она принялась напевать еще громче.
Именно в этот момент она вдруг решила, что во рту возник странный привкус. Панический страх захлестнул ее с головой. Цианид. У нее при себе имелся флакон с перекисью, которой она сразу хорошенько промыла рот, но все же была уверена, что какая-то толика яда осталась в слюне. Поспешно отойдя на обочину дороги, она резко нагнулась и принялась сплевывать, пока во рту не стало совсем сухо. Дыхание участилось, сердце колотилось как бешеное. Опустившись на одно колено, она изо всех сил старалась успокоиться. Просто шок еще не прошел, попыталась урезонить она себя, нормальная реакция после «психологической травмы». Как будто двумя казенными словами можно описать, что испытываешь, когда на твоих глазах кто-то перерезает себе горло от уха до уха, а еще шестерых изрешечивают пулеметной очередью.
31 
