Последние отзывы

  96  

— Пойдём пешком до следующего города, там продают лошадей.

Было раннее утро. Хмурое, облачное, разумеется, дождливое. Оно окрасило мир в унылые серо-коричневые оттенки, от которых веяло безнадёгой. Густая дымка сочилась из земли, словно кровь из ран, и туман, смешивающийся с дождём, вызывал лишь одно желание — не вылезать из постели и не покидать уютной комнаты.

Гертруда тоже посмотрела в окно и сказала:

— Хорошо, что нам дали плащи.

— Как ты себя чувствуешь?

— Заговоры лечения всегда давались мне с большим трудом. — Она улыбнулась. — Силы придётся восстанавливать несколько дней. Жду не дождусь, когда окажусь в Арденау, Синеглазый.

— Могу тебя понять, — сказал я, открывая перед ней дверь.

Я расплатился с хозяином, который был безгранично счастлив лишней серебряной монете, и вышел на холод. Гертруда отправилась к церкви, чтобы поговорить со священником о том, что происходит на городском кладбище. Я терпеливо ждал её возвращения, кутаясь в плащ, ёжась и негромко перебрасываясь колкостями с Проповедником, который пребывал в дурном настроении.

Когда появилась колдунья, не сговариваясь, мы втроём пошли по пустынной улице. Тракт оказался узким, отвратительно-грязным и залитым лужами. Туман быстро проглотил городок, название которого мы так и не удосужились узнать. Проповедник хранил тяжёлое молчание, хмурился и думал о чём-то своём, то и дело машинально вытирая кровь на виске.

— Мне не даёт покоя душа из Кобнэка, — сказал я, когда мы пересекли реку по разваленному деревянному мосту, брёвна которого оказались страшно скользкими и такими ненадёжными, что диву можно даваться, как здесь умудряются проезжать повозки.

— Ты о девушке, которую дважды видел в лесу? Я заметила её сегодня утром, под окном, когда только проснулась. Смогла с ней поговорить. Она не опасна для нас, не беспокойся.

— Но ты не будешь отрицать факта, что она следит за нами? Ведь не просто так она теперь таскается вслед.

— Не спорю, так и есть.

— Рассказать не хочешь? — ровно поинтересовался я, видя, что она не склонна продолжать объяснения.

— Я дала ей слово никому ничего не рассказывать.

— Что за чушь?! — возмутился Проповедник, изнывающий от любопытства. — Какое к чертям собачьим слово?! Ведьмы не держат слова, это противоестественно их тёмной натуре! Да и обещать что-то душам… Людвиг, скажи своей…

— Отстань, — беззлобно бросил я ему, зная, что если Гертруда что-то пообещала, то уже не отступится. — Раз девчонка не опасна, мне нет никакого дела до неё и женских секретов.

— Женщины — сосуд Дьявола! — презрительно сказал старый пеликан.

— Надо думать, ты в этом вопросе мало что понимаешь и к сосуду никогда не припадал, — тут же вспылила колдунья.

Проповедник ответил богохульством и неприличным жестом. Просто душка. Гера скрипнула зубами, но оставила его нападки без внимания, тогда он решил поставить финальную точку в споре, произнеся замогильным, пророческим тоном:

— Моё предчувствие, которое никогда не ошибается, говорит мне о том, что мы ещё схлопочем неприятностей от этой души.

С учётом того, что предчувствие Проповедника ошибалось по двадцать раз на дню, никто не обратил внимания на его предсказание.

— Сколько мы уже идём? — спросила Гертруда, когда вымерший тракт начал петлять меж рябиновых рощ.

— Часа полтора, — ответил я. — Может, два. Туман постепенно расходится, уже позднее утро.

— Клянусь святым Андреем, я в жизни столько не путешествовал, сколько после смерти, — пожаловался Проповедник, шагающий по противоположной стороне дороги.

— Никогда не поздно посмотреть мир, — отозвалась Гертруда.

— Мне, признаться честно, он порядком надоел, когда я был ещё жив. А о том, как он мне опротивел после смерти, я и говорить не хочу, ведьма. Бесконечные дороги, города, деревни, кони и экипажи сводят меня с ума. Из года в год Людвиг колесит по странам, и мне приходится таскаться за ним.

— Я тебя разве заставляю? — возмутился я. — Ты сам напросился в компанию. Чего теперь жалуешься?

— Между прочим, я спас тебе жизнь, — осклабился он. — Так что теперь тебе придётся слушать мои жалобы ежедневно.

— Как будто раньше я занимался чем-то другим. Пугало и то лучше тебя. Оно хотя бы молчит.

Он оттянул пальцем воротничок сутаны, врезавшийся ему в шею:

— Кстати, как раз хотел поинтересоваться — где его носит?

  96