Последние отзывы

  17  

— На предмет марсианско-таукитянской заварушки? — уточнила я.

— Точно, — оживилась Аглая. Ее глаза возбужденно сверкнули. — На этого продюсера я вышла через Бельмондо. Кстати, Жан-Поль нашел мою идею гениальной и даже выразил сожаление, что уже староват для роли Гава.

— Может, ради такого случая, отправишь своего сыщика на пенсию? — предложила я. — Ты можешь назвать свою книгу "Гав тридцать лет спустя".

— Что-то в этом есть, — задумчиво произнесла Глаша. — Только если сделать Гава стариком, непонятно, как быть с эротическими сценами.

— Он может быть в хорошей форме, — заметила я. — Для книжного героя это пара пустяков. Сексуальные подвиги шестидесятилетнего Гава будут выглядеть не менее правдоподобно, чем член толщиной в запястье и длиной до колена.

— Тоже верно, — согласилась Аглая. — Пожалуй, я подумаю над твоим предложением.

— Доставь Бельмондо эту маленькую радость, — усмехнулась я. — Франция тебя не забудет.

* * *

Комната, в которой меня разместили, была выдержана в голубых тонах. Окно выходило в сад, на черные воды бассейна, наискось перечеркнутые мерцающей лунной дорожкой.

Спать не хотелось, и я, немного подумав, сняла с книжной полки "Осквернение плоти" — последний шедевр Аглаи.

Чтобы читать было интереснее, я решила устроить своеобразный "автотолализатор", то есть заключить пари с самой собой на то, сколько сцен изнасилования окажется в книге. Если угадаю, куплю себе большой шоколадный торт — продукт убийственный для фигуры, но незаменимый для ощущения полноты жизни.

Некоторое время я колебалась между тройкой и четверкой, но в конце концов поставила на четыре.

Я прочитала книгу почти до половины, насчитав при этом два изнасилования, когда в дверь осторожно постучали.

— Войдите, — сказала я по-французски.

Дверь приоткрылась и в нее просунулась голова Пьера.

— Извини, — смущенно сказал он. — Я понимаю, что уже поздно, но в твоем окне горел свет, вот я и подумал, что ты еще не спишь.

— Не сплю, — подтвердила я. — Читаю "Осквернение плоти".

— Понятно, — кивнул Бриали. — Изнасилование на раскачивающейся цирковой трапеции. Глаша считала, что это гениальная идея.

— Не знаю насчет гениальности, но задумка, действительно, весьма оригинальна. Давай, заходи.

— Вообще-то я хотел тебе кое-что показать.

— Что именно?

— Вот это.

Пьер протянул мне тоненькую папку.

— Похоже на досье. Я угадала?

— Понятия не имею. Именно поэтому я и решил к тебе обратиться.

Заинтригованная таким вступлением, я заглянула внутрь. На верхнем листе бумаги заглавными буквами была отпечатана надпись: "Гав, частный детектив. Отчеты о проделанной работе."

— Там все по-русски, — сказал Пьер. — Поэтому я и хотел, чтобы ты посмотрела. Ты можешь перевести?

— Судя по всему, это отрывок из книги Аглаи, или наброски романа, — заметила я. — На первой странице написано, что это отчеты частного детектива Гава, а Гав — главный герой Глашиных историй. Почему ты не обратился к своей жене? Она бы тебе все объяснила.

— Не думаю, что в папке отрывок из книги, — покачал головой Бриали. — Перед тобой копии. Оригиналы Глаша по какой-то причине тщательно прячет. Она не стала бы приделывать двойное дно к ящику для нижнего белья, чтобы хранить там черновики романа.

— То есть, ты обыскивал комнату Аглаи на предмет тайников?

— Ничего я не обыскивал. Я нашел эти бумаги случайно.

— Случайно? Извини, но мне трудно в это поверить. Мужчины не имеют обыкновения без всякой причины рыться в нижнем белье своей жены.

Пьер поморщился.

— Я бы не хотел вдаваться в детали. Просто переведи бумаги — и все. Надеюсь, ты понимаешь, что Аглая не должна знать об этом разговоре.

— Так вот для чего ты меня пригласил! — возмутилась я. — Хочешь, чтобы я шпионила за твоей женой?

Бриали поморщился.

— Мне бы и в голову такое не пришло. Я лишь пытаюсь защитить Глашу от нее самой. Ты видела, что она сегодня вытворяла с пистолетом? Все это может кончиться очень плохо. Я имею некоторое представление о русском алфавите и смог разобрать, что эти бумаги имеют отношение к Иву Беару. Нутром чую, что Глаша что-то задумала. Надо ее остановить до тех пор, пока дело не зашло слишком далеко. Если ты обнаружишь в записях что-то личное, что не сочтешь нужным доводить до моего сведения, можешь этого не делать.

  17