очень нудно 
36 
— А где они теперь? Тоже во Франции?
— Что ты! Какая Франция? В Москве.
— Но в гости к тебе они приезжают?
— Я что, похожа на сумасшедшую? Запомни одно золотое правило: если хочешь сохранить мужа — держи его как можно дальше от лучших подруг.
— Неужели ты даже не познакомила их с Пьером?
— Разумеется, нет. Я же тебе объяснила.
— Но меня-то ты приглашала в гости.
— Ты — другое дело. Во-первых, ты не лучшая подруга, а всего лишь знакомая по переписке, из чего следует, что у тебя нет желания делать мне пакости. Во-вторых, ты тоже неплохо устроена в жизни — живешь в Испании, от отсутствия поклонников не страдаешь, так что мой Пьер тебе даром не нужен.
— Честно говоря, у меня никогда не возникало желания отбивать ухажеров у своих приятельниц. На свете так много мужчин, что я просто не вижу в этом необходимости.
— Не стоит судить обо всех по себе. Хоть Светка и клялась мне когда-то в любви и дружбе, она бы с удовольствием всадила мне нож в спину.
— Просто так, без всякой причины?
Аглая вздохнула.
— Не то, чтобы уж совсем без причины. Кое-какие основания у нее, конечно, были, хотя в целом все это глупости.
— Глупости?
Некоторое время Глаша молчала, словно прикидывая, рассказывать мне или нет.
— Помнишь героя моих книг, сыщика Гава?
Лицо Аглаи приобрело отрешено-мечтательное выражение погруженного в приятные воспоминания человека.
— Такой типаж не забудешь, — усмехнулась я. — Кстати, я давно хотела тебя спросить — зачем ты сделала главного героя кривоногим, длинноруким, волосатым и похожим на обезьяну? Чтобы уйти от стереотипного образа частного детектива?
— Ни от чего я не хотела уходить. Просто он таким и был.
— Кто он?
— Колька Сугавов. Светкин жених. Он хотел, чтобы мы называли его Ник, но, с моей подачи, все звали его Гав.
— Жених той самой Светки, с фотографии?
Аглая кивнула.
Ситуация постепенно начинала проясняться. Теперь я понимала, откуда у Глаши появилось такое недоверие к моральным и нравственным качествам лучших подруг.
— И ты увела Гава у Светки. Я угадала?
Глаша поморщилась.
— Мужчина — не ишак. Против воли его не уведешь.
— Но морковкой перед носом все-таки надо помахать. Вряд ли парню ни с того, ни с сего приспичило бросить свою невесту.
— Разве я виновата в том, что мужчины так и липнут ко мне? С Колькой я вела себя точно так же, как с другими ухажерами, и если у него поехала крыша, моей вины в этом нет.
— А тебе самой он нравился — волосатый, обезьяноподобный и с кривыми ногами?
— Ты не понимаешь, — мечтательно вздохнула Аглая. — В Гаве за километр чувствовался настоящий мужик. Густая черная шерсть на груди, в которую можно было зарыться, как в ковер, мускулы, как сжатые пружины, острый звериный запах от подмышек… Это тебе не малохольный красавчик с рекламы одеколона. С ним я чувствовала себя как… как…
Глаша запнулась, не в силах подобрать адекватное сравнение.
— Как горилла в период случки? — с невинным видом подсказала я.
Аглая бросила на меня косой взгляд, гадая, что стоит за моими словами — ирония или искреннее желание помочь.
Я, хоть и с некоторым трудом, сохраняла на лице серьезное и заинтересованное выражение.
— Звучит несколько грубовато, но, в целом, верно, — признала Глаша. — В любви он был как зверь. Дикая, животная, всесокрушающая страсть.
— Настоящая идиллия, — восхитилась я. — А почему ты не вышла за Гава замуж?
— Замуж? За рядового милиционера? О чем ты говоришь!
— Да уж, российский мент — это действительно не подарок, — согласилась я. — И чем все закончилось?
— Это был настоящий кошмар, — Аглая блаженно зажмурилась от воспоминаний, как объевшаяся сливок кошка. — Светка накатала предсмертную записку на пять страниц и наглоталась снотворного. К счастью, ее вовремя нашли и откачали. Гав терзался от чувства вины, и в то же время был не в силах побороть всесокрушающее влечение, которое он испытывал ко мне, а я…
Честно говоря, если не брать в расчет постель, где он был бесподобен, я относилась к нему совершенно равнодушно. По сравнению с интеллектуальной элитой, среди которой я вращалась, Николай был, как бы помягче выразиться… несколько неотесан. Из тех парней, что путают Бодлера с борделем, Сартра с сортиром, а Ван Гога с Ван Даммом. В конце концов мы расстались, естественно, по моей инициативе.
36 
