Последние отзывы

  125  

Генерал понемногу сам воодушевлялся идеями инструктора и только раз перебил его, когда тот вскользь упомянул о возможной угрозе русских танков.

— Танки! — пренебрежительно усмехнулся Дитм. — Мы, пожалуй, единственные войска фюрера, которые даже не обучены борьбе с ними. Нам это и не нужно! Там, где пройдут наши егеря, не пройдет ни один танк. Вам это должно быть известно, оберст!

— Мне известно, ваше превосходительство, о тундровом рельефе Лапландии, совершенно не пригодном для продвижения танков!

Это звучало дерзостью: инструктор признавал, что танки могут не пройти, но о славе «героев Крита и Нарвика» он умалчивал. «И вообще, к чему он клонит?» — подумал генерал.

— Покойный командир «Ваффен-СС» Рудольф Беккер, — продолжал инструктор, — высказал мне свои соображения о необходимости лишить русских оленей, которыми снабжаются их северные дивизии. Мне кажется, что, исполнив его последнюю волю, мы лишим русских их основного транспорта для продвижения по труднопроходимой местности. Я предлагаю следующее…

И пока он излагал свою мысль, командующий Лапландской армией думал:

«Этот инструктор неглуп, надо держать его при себе…»

— Кинофильм? — спросил генерал. — А это еще зачем?

— Мне кажется, — продолжал развивать свои мысли фон Герделер, — и вы, экселенц, не будете оспаривать то, что в Берлине о нашей Лапланд-армии сложилось несколько превратное мнение, не столь уж и лестное для носителей эдельвейса. Они склонны в нашем «зитцкриге» усматривать, скорее, не стратегическую необходимость, а просто недостаток боевой активности, и… И Берлин этого не прощает!

— Мой друг, — Дитм почти любовно потрепал оберста по плечу, — вы словно читаете мои мысли!.. Действительно, чиновникам рейхсвера может показаться, что мы впали в зимнюю спячку. Их воображение не может охватить всех трудностей позиционной войны в таких жестоких полярных условиях. Я понял вас — надо бросить Берлину хорошую кость, пусть они обломают на ней зубы!..

— Смею вас заверить, экселенц, — сказал фон Герделер, — я сделаю так, что этой кости им хватит надолго.

Генерал отцепил от своего мундира значок «Полярной звезды» и прикрепил его на грудь оберста.

— Отныне, — произнес он торжественно, — вы мой рыцарь!..

«И на черта я ввязался в эту историю с кинопленкой? — раздумывал оберст, вылезая из генеральского блиндажа на свежий воздух. — У меня и так времени не хватает. С меня было бы вполне достаточно и оленей…»

Обер-лейтенант Штумпф только что проснулся и в одних шелковых подштанниках, присев на корточки, раздувал в печке погасший огонь, когда позвонил телефон. Вульцергубер спрашивал из соседнего батальона: получили ли они ром перед атакой?

— Ни рома, ни приказа о подготовке к атаке мы не получали, — ответил Штумпф. — Идите к черту, мы только что проснулись! Хувясте, хувясте!

Вошел Рикко Суттинен с полотенцем через плечо.

— Башка трещит, — сказал он, кривя тонкие губы. — Мы с тобою, Штумпф, вчера, кажется выпили лишнее?

— В нашей собачьей жизни, — ответил Штумпф, надевая штаны, подбитые мехом, — ничего лишнего быть не может. Я только тогда и не чувствую себя лишним, когда выпью… Сейчас звонил этот шалопай Вульцергубер и навонял одну новость: говорит, чтобы мы получали ром…

— Ром? — удивился Суттинен. — Зачем нам ром?

— Атака!

— Пусть он не дурит. Нам сейчас не до подвигов!..

Однако вскоре солдатам роздали ром, велели надеть маскировочные балахоны и приготовиться к атаке. На позиции прибыли два оператора с кинокамерой, и фон Герделер объяснил Рикко Суттинену:

— Нет причин волноваться. Никто вас не заставит штурмовать русский рубеж. Пусть ваши солдаты пробегут в сторону противника, пусть побольше кричат и стреляют. Остальное — уж дело наше!

— Простите, оберст, а батальон обер-лейтенанта Вульцергубера тоже будет играть в атаку? Или же мы, финны, кажемся вам более талантливыми актерами?

— Нет, — суховато ответил фон Герделер, — батальон Вульцергубера остается в резерве… Пускай операторы подползут ближе к русским, и можете давать сигнал к атаке!

Сигнал был дан, и солдаты, отчаянно ругаясь, двинулись вперед. Однако русские не могли понять чисто эстетических намерений фон Герделера — они вдруг открыли огонь, и оберст, оттолкнув от аппарата струсившего оператора, сам накрутил сто четырнадцать метров пленки. Это были настоящие боевые кадры, далекие от притворной игры, это было как раз то, что ему казалось нужным, и Рикко Суттинен сказал ему на прощание со злобой:

  125