202 
Когда ему сквозь твердо сжатые зубы влили в рот рыбьего жира, он открыл глаза, обвел людей невидящим мутным взглядом и вдруг сказал, спокойно и четко отделяя слова:
— Идите… и не останавливайтесь!..
Сказал и снова впал в беспамятство.
Капрал разучился стрелять
Все это случилось как-то сразу и началось с пустяка…
За вянрикки Юхани Вартилаа давно водился такой грех — вскрывать иногда солдатские письма. Сначала этим возмущались, потом привыкли. «Плевать, — говорили в землянках, — одним цензором больше или меньше, какое нам дело!..»
Но вот однажды солдат Олави получил из Петсамо от своей жены посылку. Принес ее в землянку денщик вянрикки — робкий, но в общем неплохой парень.
— Вот сволочь твой господин, — равнодушно сказал ему Олави, — посылку и ту, собака, проверил…
В посылке оказалась банка сардинок, какие выдавались в Лапландии горным егерям, бутылка разведенного спирта, махорка и… остальное место в ящике занимали твердые финские галеты.
— Милая моя баба! — умилялся Олави. — Ну, откуда же ей знать, что у нас от этой «фанеры» и так челюсти стонут… Спасибо за это!..
Он дал денщику горсть махорки, сунул в карман бутылку и предложил Ориккайнену пойти прогуляться. На берегу озера они распили спирт, разделили сардинки, и захмелевший петсамовский горняк доверительно рассказывал:
— Так и знай, Теппо, я сразу уйду, если заваруха начнется. Мне семья дороже. Сам видишь, какая у меня женка хорошая: на одной каккаре живет, а меня не забыла — наскребла, что могла, и прислала…
Через несколько дней Олави получил от жены письмо, которое случайно миновало руки вянрикки. Жена писала, что у кабатчика Илмаринена недавно подорвался на мине олень, и вот она купила ему окорок; еще посылает ему немецких сигарет и пять банок сардинок. О галетах и махорке жена даже не упоминала. Ясно, кто воспользовался ее добротой!..
Олави, прочитав письмо, побледнел и бросился к вянрикки. Что у них там произошло, никто не знал, но солдат вернулся, еще больше побелев лицом, и, сжимая кулаки, повторял только одну фразу:
— Ах, собачья морда!.. Ах, собачья морда!..
Ночью кто-то вымазал дерьмом дверь землянки, в которой ютился вянрикки. Вартилаа проснулся от вони и сразу решил, что это дело рук обворованного им солдата. Но, зная отчаянный характер Олави, он побоялся идти к нему, а выместил злость на своем денщике. Было слышно, как Вартилаа кричал: «Ты спал около дверей, неужели не слышал?..»
Размазывая по лицу кровь, денщик пошел жаловаться — только не к офицерам, а к Ориккайнену, который пользовался в роте всеобщим уважением. Капрал сказал денщику, что он сопля, и решил сам объясниться с вянрикки.
Но Вартилаа разошелся не на шутку и приказал капралу самому вычистить дверь.
— Надо принести лопату, — пытался увернуться Ориккай-нен.
— Ничего, соскребешь и своим пуукко.
— Я, херра вянрикки, хлеб режу своим пуукко.
— Ты людей тоже им режешь, — продолжал настаивать Вартилаа. — Не только хлеб!..
Ориккайнен отказался выполнять приказание и направился к командиру роты. Суттинен был уже пьян, но еще не настолько, чтобы не разобраться в этой истории. Он считал бы для себя позором рыться в солдатских посылках или читать их письма, пусть солдаты жрут и пишут что угодно, только бы воевали.
Оттопыренные уши лейтенанта налились кровью, он схватил со стены автомат и крикнул:
— Убью этого выкидыша!
Но оружие у него со смехом отобрал военный советник Штумпф.
Суттинен побежал напрямик — через болото, испачкав руки, открыл дверь землянки Вартилаа и этими же руками надавал своему прапорщику пощечин. Вянрикки не ожидал такого оборота дела и неожиданно разревелся, словно школьник, которого наказали за плохо придуманную игру.
Вернувшись в свою землянку, Ориккайнен сказал Олави и денщику:
— Ничего, парни, ему этот окорок еще боком вылезет…
Вечером Юхани Вартилаа ушел инструктировать «кукушек», сидевших на высоких соснах перешейка между озерами, и не вернулся. Его ждали всю ночь, а на рассвете капрал Хаахти возвратился с «кукования», но только пожал плечами, когда ему рассказали о вянрикки.
— Я все время качался в люльке, и никто не приходил. Правда, на берегу Хархаярви иногда постреливали, но ведь господину Вартилаа там нечего было делать.
Докладывать об исчезновении вянрикки пришлось Ориккайнену. Суттинен только что проснулся и лежал за марлевым пологом, ограждавшим его от комаров. В ответ на сообщение капрала лейтенант хрипло рассмеялся:
202 
