очень нудно 
47 
— Что это? — подозрительно спросила она.
— Чёрное чуньо и чарки из куя, — охотно объяснил Уайна.
— Понятно, — кивнула Адела. — Так всё-таки что это такое?
— Чуньо, — это предварительно замороженная, а потом высушенная картошка, — сказал Маута Иньяка. — Чуньо бывает чёрное и белое. Чарки — это высушенное на солнце мясо, а куй — это индейский кролик, так что чарки изкуя — это сушёное мясо индейского кролика.
— О чём они говорят? — поинтересовался не знающий испанского Бобчик.
— Наши краснокожие друзья объяснили, что мы будем есть сухой промороженный картофель и вяленое мясо индейского кролика, — ответила я.
— Ну, кролик с чипсами — это ещё ничего, — вздохнул Бобчик. — Могло быть и хуже.
— Ой, извини, я перевела дословно, — спохватилась я. — Это не совсем кролик. То есть, это совсем не кролик. Индейским кроликом испанцы называют морскую свинку.
Бобчик уже успевший положить в рот кусочек куя, поперхнулся и с отвращением выплюнул мясо.
— Морская свинка? — с ужасом спросил он. — Вы что, собираетесь есть морскую свинку?
— А что в этом особенного? — удивилась Адела. — На Бали даже змей едят.
— Подумаешь, морская свинка! — подхватила я. — Вот в Крыму с голодухи сусликов лопают. А в Соединённых Штатах есть ресторан, где тебе за полторы сотни баксов предложат блюдо из дождевых червей, тортилью с долгоносиками, жареных мух или варёных термитов в кислом соусе. Так что жуй своего куя и не привередничай.
"Новый русский" страдальчески сморщился.
— Ну, ты слабак! — фыркнула Адела. — Совсем тебя папочка разбаловал. Надо же, морской свинки испугался!
— Между прочим, вкусно, — с аппетитом причмокнула я. — Закрой глаза, представь, что это кролик с чипсами — и вперёд!
— Кролик, — вяло пробормотал Бобчик, с отвращением погружая пальцы в сморщенные чёрные кусочки. — Это кролик, только кролик и ничего, кроме кролика…
— А ещё чипсы, только чипсы и ничего, кроме чипсов, — усмехнулась Адела.
За нашими спинами багровый шар заходящего солнца зацепился за чёрные пики голых, причудливо изрезанных эрозией вулканических гор.
Мы с Луисом шли молча на некотором расстоянии друг от друга. Я продолжала дуться, он, похоже, о чём-то задумался, и не предпринимал попыток примирения. Адела и Бобчик тоже устали. Тишину унылых бурых предгорий нарушал лишь хруст гравия под нашими ногами.
Наконец, солнце исчезло за горизонтом, и, как обычно бывает в тропиках, сумерки стремительно сгустились, и окутали нас, как чернильное облако осьминога. Температура воздуха заметно опустилась.
Уайна Инти остановился.
— Мы заночуем здесь, — сказал он.
Сняв с плеч пончо, он протянул его замёрзшей Аделе. Маута Иньяка, тоже решивший сделать благородный жест, отдал своё пончо мне.
Индейцы молча улеглись на землю.
— Да, это явно не "Шератон Лима Отель", — заметила Адела.
— Я тебя предупреждал, — сказал Бобчик.
— Не ссорьтесь, — сказала я. — Нам надо беречь силы.
Завернувшись в пончо, я растянулась на холодном щебне. Мелкие камешки неприятно впивались в кожу.
"Совсем, как в Сибири", — подумала я.
Там мне тоже иногда приходилось спать на земле, на куче валяющегося на полу вертолёта оборудования или в других, ещё менее удобных местах. Я знала, что в подобных случаях главным секретом хорошего сна было умение расслабить мускулы так, чтобы они начали мягко "обтекать" вонзающиеся в тело предметы, вместо того, чтобы сопротивляться их давлению.
Луис подошёл и лёг рядом со мной.
— Здесь по ночам холодно, — сказал он. — Хочешь, я тебя согрею?
— Знаю я тебя. Ты просто хочешь отхватить кусочек моего пончо, — проворчала я. — Ты, как всегда, меня используешь.
— Ну так "да" или "нет".
— Да, — со вздохом сказала я. — Но учти, я делаю это из чистого альтруизма.
Колумбиец обнял меня, и мне сразу же стало теплее.
— Не злись. Завтра утром я расскажу тебе всё, — прошептал он мне на ухо.
— Правда? — обрадовалась я. — Поклянись!
— Клянусь, — усмехнулся Луис. — А теперь спи.
— Спокойной ночи, — устало зевнула я.
— Где я? — сонно спросила Адела. — Что со мной?
— В Андийских Кордильерах, — раздражённо ответил уже проснувшийся Бобчик. — На долбанном плоскогорье Наска.
47 
