11.«Дрожат одряхлевшие кости»

Линии, линии, линии… С ума можно сойти от этих линий!

Линия Мажино, линия Зигфрида, линия Маннергейма, линия Сталина, линия Метаксаса, линия Антонеску. Когда в Европе стало уже не продохнуть от этих линий, дуче Бенито Муссолини набил в Ливийской пустыне деревянных кольев, протянул меж ними колючую проволоку и объявил всему миру «о неприступности линии Муссолини». Своему маршалу Бальбо он повелел:

— Отсюда ты переломаешь все ребра британскому генералу Уэйвеллу и не отставай от него, пока он не выпьет целый бидон лучшей в мире касторки — итальянского производства…

День в Цоссене еще только начинался, когда из абвера появился Адольф Хойзингер, со смехом сообщивший Паулюсу:

— Везет же макаронникам! За все время войны в Африке они не сбили ни одного самолета. Наконец добились успеха: точно врезали из зениток! Но опять им не повезло: в самолете как раз и летел их главнокомандующий маршал Бальбо.

— Вечная память, — серьезно отвечал Паулюс. — В таких случаях итальянцы говорят? «Ну и что ж? Одним меньше…»

На место Бальбо командовать африканским корпусом Муссолини назначил генерала Итало Гарибольди, франтоватого старика с накладными усами римского щеголя. Узнав об этом, в Цоссене говорили, что война с англичанами в Ливии требует жестокой руководящей руки немцев, а совсем не итальянцев?

— Солдаты в Ливии хлещут воду из бидонов для Лизина. Но офицеры Муссолини лакают лучшую минеральную воду марки «Рекоаро». Эти мерзавцы иногда выбрасывают с грузовиков даже снаряды, зато таскают через пустыню тысячи бутылок…

Повышенный интерес в Цоссене к африканским делам был обоснован: Паулюс, завершая обработку плана «Барбаросса», имел аудиенцию у Гитлера, перед которым изложил свою теорию дальнейшей борьбы с Англией.

— Если сейчас, — сказал он, захват Англии с моря откладывается, то центр борьбы с нею следует перенести в Средиземноморье, в страны Ближнего Востока мы должны активнее помогать итальянцам в их африканских делах. Особенно сейчас, когда они терпят поражение в Киренаике…

Паулюс не прерывал добрых отношений с Эрвином Роммелем, товарищем по старой службе в Штутгарте. Последний раз они встречались во Франции, где Роммель командовал танковой панцер-дивизией. Теперь Эрвин стал комендантом личного поезда Гитлера, своей головой отвечая за головы пассажиров. Эрвин навестил Паулюса на Альтенштайнштрассе, жаловался:

«Фюрер сделал из меня вроде проводника своего вагона. Сегодня он в Мюнхене, завтра ему надо любоваться горными вершинами в Берхстенгадене… Ты сейчас в Цоссене, — намекнул Роммель, так будь другом, гавкни при случае, чтобы меня из поезда фюрера куда-нибудь переместили…

Паулюс обещал «гавкнуть». Под конец 1940 года план «Барбаросса» в общих чертах был оформлен, требовалось лишь «обкатать» его, словно новый танк, на полигоне критического разбора. Будущий блицкриг был планирован по трем главнейшим направлениям — Север, Центр, Юг, и, наверное, Паулюс был бы ошеломлен, если бы знал, что как раз в это время молодой русский генерал Жуков планировал в Москве контрудары по тем же самым направлениям, которые наметил и Паулюс для вермахта…

Совпадение? Нет, это работа точного штабного рассудка, обладавшего стратегическим предвидением.

* * *

Паулюс. Его натренированный мозг работал превосходно:

— Внимание! Мы проникаем в Россию через ее европейскую часть, имея вначале явную выгоду — бить кулаком. К востоку от границы территория подобно гигантской воронке, начинает резко расширяться. Наступая, мы невольно растягиваем свой фронт как пружины эспандера. Наш кулак начинает сжиматься, мы вынуждены бить растопыренными пальцами… Эта географическая «воронка», — завершал довод Паулюс, — потребует от нас введения дополнительных резервов.

  37