3 
«Научно-фантастическая» проработка темы в той или иной мере свойственна большинству рассказов сборника. Но не всем. Ничего похожего, например, нет в рассказе выдающегося итальянского писателя Джанни Родарн «Карлино, Карло, Карлитто, или как бороться со скверными привычками у детей». На свет появляется младенец с феноменальными способностями. Как, почему, откуда они — неважно, никаких квазинаучных объяснений писатель не дает. Не потому, что не смог их найти, а потому, что избрал другую тему и другую художественную задачу, не человек перед лицом Будущего, а «человек и общество». Фантастика здесь служит целям скорей сатиры, чем проникновения в грядущую реальность. Привлечение атрибутов науки было бы здесь художественно неоправданно.
Но всякое подлинно литературное произведение неоднозначно. Образ Карлино в какой-то мере является символом скрытых возможностей человека. Заброшенный в мещанскую, буржуазную среду сверхгений — вот он кто. Не терпят такое общество, такая среда никаких гениев, душат их в колыбели, требуют «будь, как все?» Тем самым они отказываются и от Будущего, в котором могли бы раскрыться невиданные таланты и способности человека.
Научная фантастика, помимо прочего, ввела в литературу героя, какого в ней прежде не было. Обратимся к рассказу Мориса Ренара «Туманный день». Фантастическая экскурсия в прошлое поначалу выглядит в нем чем-то самодовлеющим, люди выписаны схематично, это своего рода «глаза», призванные фиксировать облик иной геологической эпохи. Может быть, М. Ренар неумелый художник? Писатель, которому не даются характеры? Однако пейзаж зрим, автор мыслит образами и тогда, когда описывает обстановку, и тогда, когда дело касается переживаний человека. Нет, тут что-то другое. И точно: под конец все встает на свои места. Главный-то герой, оказывается, не геолог, не его приятель, а весь человеческий род! Вот нейтральный образ, вот на что работает сюжет, вот чему подчинено все остальное.
Примерно то же самое и в рассказе Яцека Савашкевича «Мы позволили им улететь». Снова в центре внимания не столько конкретный человек, сколько род человеческий, его судьба в туманных далях грядущего. Описав фантастический, едва ли осуществимый в действительности вариант, но «сказка ложь, да в ней намек…» — В какой-то мере это верно и для фантастики.
В ней усиливается нравственный поиск. Он всегда в ней присутствовал, ярко проступал в творчестве ведущих мастеров, но были десятилетия, когда массив научной фантастики выглядел иначе. Порою самодовлеющим оказывался технический антураж, головоломный сюжет, на передний план выпирала какая-нибудь сногсшибательная фантастическая идея. Всевозможные «киберы» заслоняли человека, художественное начало умалялось. Отчасти это было связано с новизной и сложностью тематики, ее неосвоенностью, ноотработанностью арсенала художественных средств, отчасти с тем, что и читатель был заворожен победной поступью научно-технического прогресса, многих прежде всего и более всего интересовали те же «киберы», Однако шло время и восприятие происходящего изменилось, да и в самой научной фантастике произошло накопление художественного опыта. Стало ясно: киберы будут, подумаем лучше о человеке! О человеке в грядущем мире киберов и всяких других чудес НТР. О социальных, нравственных и прочих последствиях научно-технического прогресса.
Этот поворот произошел во всей мировой фантастике. Он заметен и в сборнике. Уходящая волна представлена в нем, пожалуй, рассказом Стефана Вайнфельда «Поединок», где киберы затеняют своих творцов, А, например, в рассказе Владимира Колина «Лнага» или в рассказе Анри Труайя «Подопытные кролики» в центре всего оказывается уже морально-нравственная проблематика.
И все это научная фантастика.
Новая, нетрадиционная тематика, с которой она связана, требует и особой поэтики, своей образной системы, своих средств выражения. Это огромная, мало затронутая литературоведами область исследований, в нее мы не будем углубляться. Но кое-что все же стоит отметить.
Немного остановимся на рассказе Нильса Нильсена «Ночная погоня». Не потому, что это самый выдающийся рассказ сборника, не потому, что в нем сделано художественное открытие, а потому, что в нем все наглядно, как на предметном стекле. Герой повествования ученый, творец кибернетических «муравьев», которые едва не губят как своего создателя, так и все человечество. Приглядимся к этому образу. Он прост: безмерная любознательность, неукротимая жажда творчества и наивность — вот, пожалуй, и все краски.
3 
