VII

А на самом «Кенигсберге» также не ждали для себя ничего хорошего. Единственной надеждой было получить уголь откуда-нибудь извне и попытаться вырваться в океан. Но куда? Только на верную гибель.

Выход был только один: оставаться в дельте Руфиджи и продолжать оттягивать на себя большое число кораблей и вспомогательных судов английского флота.

Но хуже всего было не ожидание какого-то чуда и даже не осознание безнадежности своего положения, а испепеляющая экваториальная жара. Ежедневно солнце превращало стальной корпус крейсера в печь крематория, краска на переборках внутренних помещений расплавлялась и, стекая вниз, шипела на раскаленных палубах. Она капала с подволока, серьезно обжигая людей. Спать внизу было невозможно, но на верхней палубе было не лучше: тучи москитов с соседних болот вместе с ядовитыми испарениями принесли на борт крейсера малярию и тропическую лихорадку. Кишащая бациллами вода стала причиной вспышек дизентерии. Хинина и других лекарств катастрофически не хватало. Что не грозило экипажу «Кенигсберга» — так это смерть от голода. В этом отношении дельта Руфиджи представляла из себя земной рай. В ближайших протоках плескались целые семейства бегемотов, чье мясо по вкусу и питательности мало отличается от говядины. В протоках было полно рыбы, а в мангровых зарослях гнездились миллионы птиц. По джунглям бродили целые выводки диких свиней, расплодившихся здесь из-за отсутствия естественных врагов.

Однако и тут не обходилось без происшествий. Отделение охотников под командованием строевого унтер-офицера Бергмана пыталось отстрелить крупную самку бегемота. Мясо самок было гораздо нежнее мяса самцов. Пока охотники подбирались к добыче, на шлюпку из прибрежных зарослей напал разъяренный самец. Ударами мощных лап и челюстей он разбил шлюпку. Трое моряков получили серьезные ранения, охота сорвалась. Капитан 2 ранга Лооф был рад хотя бы тому, что никто не погиб.

Впрочем, опасности подстерегали повсюду. Изнуряющая жара гнала людей в воду, кишащую крокодилами. Но с крокодилами еще можно было бороться, выставив вооруженные посты, отгонявшие громадных рептилий выстрелами из винтовок. Хуже были малюсенькие рыбки, которые немедленно проникали в естественные отверстия человеческого тела, откуда их можно было извлечь только оперативным путем. В нос, рот и уши проникали какие-то неведомые личинки, которые, быстро развиваясь в организме, приводили к смерти в страшных мучениях. Обитал в водах Руфиджи и страшный «морской волос», пробивающий человека насквозь. Туземцы признались морякам, что они никогда не купаются в реке, — только обливаются водой на специально сооруженном помосте. Воду в сосуде, желательно прозрачном, необходимо внимательно рассматривать прежде, чем вылить на себя. Допросив захваченного в плен пилота Катлера, капитан 2 ранга Лооф выяснил, что у побережья Восточной Африки находится броненосец «Голиаф», чьи 305-мм орудия одним попаданием способны разнести «Кенигсберг» в клочья. Где сейчас находится «Голиаф», Катлер не знал, но на всякий случай Лооф решил сменить место стоянки крейсера.

18 декабря «Кенигсберг» поднялся еще выше по течению, встав между рукавами Комбони и Бумба — прямо в середине непроходимых манговых зарослей, за которыми пряталась экзотическая туземная деревушка.

Между тем, приближалось Рождество, а вместе с ним и новый, 1915-й, год. В праздник Рождества капитан 2 ранга Лооф приказал выдать матросам из последних запасов тушенку, пиво и шнапс. В рождественскую ночь на «Кенигсберг» открытым текстом поступила радиограмма с «Чэтэма»: «"Кони", желаем хорошо повеселиться. Будем рады, если и ты никак не испортишь нам рождественской попойки». Лооф никак на эту шутку не ответил. Пусть и в Рождество англичане знают, что служба — не мед. Однако, 31 декабря радиостанция английского крейсера направила на «Кенигсберг» открытым текстом еще одну радиограмму: «Крейсеру „Кенигсберг“. Желаем вам счастья и всего наилучшего в Новом году. Надеемся на скорую встречу». На это Лооф ответил: «Спасибо. Вам того же. Если кто-то хочет видеть меня — заходите. Я всегда дома». Неизвестно, обладал ли капитан 2-го ранга Лооф столь тонким чувством юмора, но англичане его юмор оценили лучше, чем кто-нибудь другой.

  95