очень нудно 
40 
— Ничего подобного. Он сказал, что был бы счастлив жениться на тебе, хотя его смущает разница в возрасте.
— Расскажи подробнее, слово в слово, что он сказал, — нервно рассмеялась я.
— Ему сорок восемь лет, а тебе — двадцать восемь. Теоретически он годится тебе в отцы.
— Зато практически годится совсем для другого, — буркнула я. — Что он еще сказал?
— У него хорошая наследственность, — рассуждала тетушка. — Отец прожил до девяноста трех лет, а его, Александра, родил в шестьдесят. Так что на этот счет можно не волноваться.
— Ты расспрашивала о родственниках? — возмутилась я.
— Конечно. Не могу же я отдать тебя за кого попало. У них в роду не было хронических больных и умалишенных.
— Зато у нас будут! — в сердцах воскликнула я. — Ты еще бы ему направление на анализы дала! Диспансеризацию заставила пройти!
— Думаешь, согласится? — совершенно серьезно спросила тетушка;
— Как я теперь посмотрю ему в лицо?
— Обыкновенно, — пожала она плечами. — Ты нас прервала, и я не успела обсудить важный момент. У тебя — однокомнатная квартира, у него — тоже, у меня — двухкомнатная…
— Ты выясняла жилищные условия? — простонала я.
— Естественно. Не перебивай меня. Думаю, нужно сделать обмен и съехаться в хорошую квартиру в центре. Я пока в силах и могла бы ухаживать за вашими детьми. Тебе бы не пришлось бросать работу.
Жить с моей тетушкой, пока она вздраве, дай бог ей долгих лет?! Ни за какие коврижки! От нее собственный сын и невестка сбежали за океан.
— Ой, тетя, ну что ты наделала? Какие обмены? Послушай, — мне вдруг пришло в голову, что поток информации мог быть не только односторонним, — а С… Александр, он обо мне что-нибудь спрашивал?
— Не успел, — честно призналась тетушка. — Кстати, почему он называет тебя кошачьей кличкой?
— Ну почему кошачьей? — вяло отмахнулась я.
— По телевидению рекламируют кошачью еду. Как там? «Китти-Кэт». Впрочем, это ваше дело, как друг друга называть.
Тетя Капа еще некоторое время рассуждала по поводу моей дальнейшей жизни, строила планы и давала мне советы. Я ее почти не слушала, молча кивала в ответ. Ну надо же испортить такую малину!
Мне хотелось кричать на тетушку, топать ногами. Выдать ей по первое число! Ты, тетя Капа, живешь по усвоенному в младших классах моральному кодексу строителя коммунизма. Плюс этические нормы тургеневских барышень — это из старших классов. Все! Дальше твое развитие не пошло. Ты неустанно, из года в год, портишь личную жизнь себе и близким. Выставила за порог мужа, потому что он подхватил в санатории «болезнь, передающуюся половым путем». Разлучила маму с моим отцом:
«Почему не женитесь? Ах, у вас семья в Сухуми! На рынке мандаринами торгуете?
Площадь в Москве потребовалась? Не позволю унижать мою сестру! Убирайтесь прочь! Мы сами воспитаем ребенка! У вас нет прописки! Я милицию вызову. Сестричка, не плачь, его ноги здесь больше не будет! Спекулянт!»
Ты обрекла на безотцовщину меня и Женю, своего сына, на одиночество — себя и маму. Фанатичка! Хлебом не корми, дай людей повоспитывать. Макаренко по тебе плачет, Сухомлинский в гробу переворачивается.
Меня распирало: внутренний обличительный монолог рвался наружу. Но на выходе стоял прочный фильтр: тетушка — твой самый близкий человек, она тебя воспитала, любит беззаветно, и смысл ее нынешнего бытия целиком сосредоточен на твоих интересах; ты не можешь ее изменить, а обидеть можешь — легко.
Словом, обозвав себя мысленно дурой неблагодарной, я в итоге проблеяла:
— Те-тетечка Капочка! Я очень тебя люблю.
Тетушка восприняла мое признание по-своему. Поскольку в этот момент она как раз обнаружила отсутствие хлеба в моем доме, то провела инструкцию о предотвращении подобных нарушений:
— Запасной батон следует держать в морозильной камере. Обязательно в двух полиэтиленовых пакетах! В случае необходимости — достать, разморозить и слегка прогреть в духовке. Я читала, что можно использовать микроволновую печь, она у тебя есть.
И только затем она отреагировала на мой душевный порыв:
— Благодаришь меня за разговор с Александром, девочка? Не беспокойся: пока я жива, о твоей судьбе есть кому позаботиться.
Из моего горла вырвался булькающий звук, который при желании можно было принять за стон признательности, хотя он обозначал вопль отчаяния.
* * *
Когда тетя ушла, в нервном ожидании вестей от Сержа я предалась давно забытому делу — наведению порядка в безукоризненно чистой квартире. Зубной щеткой вымыла микроскопическую грязь из щелочек на кухонной плите, тщательно пропылесосила каждую книгу в книжном шкафу, тампоном со спиртом протерла электрические шнуры всех приборов и аппаратов. Принесла с балкона пустые банки и перемыла их с такой тщательностью, словно собиралась хранить в них лекарственные растворы, а не вернуть обратно на балкон.
40 
