38 
– Вика, вы принесите сразу историю болезни и анализы, чтобы не прерываться во время разговора, – протокольным тоном предложил он.
Она кивнула и быстро вышла, поблагодарив его мысленно за небольшую отсрочку и возможность собраться с силами и справиться с эмоциями. Достав документы из рюкзака, она села на кровать, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, собираясь с силами, и неожиданно вспомнила фразу, сказанную медсестрой в туалете: «И эта дура еще и благодарит: спасибо, спасли ребенка!»
– Ничего, подруга! – обратилась она к неизвестной женщине, ребенка которой сделали инвалидом, а заодно и к себе. – Я их «отблагодарю» и за твоего сына, и за своего, и за всех детей, которых они оперировали! Так «отблагодарю», до самых потрохов! Я их достану, мало им не покажется! Обещаю тебе!
Решительно выдохнув, она встала, прижав к груди бумаги, и пошла назад в кухню, давать «показания» странному, невзлюбившему ее гэбисту.
– Вот. – Она протянула бумаги Денису и села за стол, справа от него.
– Давайте по порядку. – Он положил документы рядом с блокнотом, не взглянув на них. – С чего все началось?
– С того, что мы решили отдать Степку в садик. Выяснилось, что для этого надо сдать целую кучу анализов и пройти с десяток врачей. Вот мы и пришли на прием к участковому педиатру.
Стараясь не отводить трусливого взгляда от серых, холодных глаз Дениса, она рассказывала подробно, без эмоций. Он слушал внимательно, записывал что-то в блокнот, расспрашивал о деталях, заставил почти поминутно рассказать, как она выбралась из больницы, как действовала потом.
– Он здоров! – закончила свой рассказ Вика.
– Егор? – спросил Денис.
– Больным он не выглядит, ни на что не жалуется, – подтвердил молчавший во время Викиного повествования Егор. – Я его осматривал утром, но обследование надо сделать.
– Так! – Денис заглянул в свои записи и спросил: – Вика, о чем говорила врач по телефону с этой Ирэной?
– Я не слышала, вернее, не слушала, так была ошарашена, что никак не могла сообразить, что же делать. А пока я пыталась осмыслить происходящее, за меня уже все оперативно решили.
– Однако как сбежать из больницы, вы быстро сообразили, а уж следы заметали, как профессионал: смена машины, версия о санатории и Егора разыскали!
– А это и надо было делать быстро!
– А если вы оба ошибаетесь? – жестко спросил Денис. – Если парень действительно болен, а у вас, Вика, просто разыгралось воображение, и вы устроили шумную мелодраму! Пока доказательством можно считать только эти анализы, но в лаборатории могли ошибиться, или данные в них не показывают всей картины заболевания. Все остальное – это только ваши слова и театральное бегание по ночной Москве со спящим ребенком.
– И для чего, по-вашему, мне это понадобилось? – начиная заводиться, невзирая на все свои уговоры держать себя в руках, холодно спросила Вика.
– А это вполне очевидно, – глядя на нее тяжелым, осуждающим взглядом, ответил он. – Увидев Егора полгода назад, вы поняли, что он преуспевающий, обеспеченный мужчина, вот и решили возобновить отношения. Почему нет? Но просто так ведь не придешь и не предложишь себя, надо нечто шумное, эффектное, необыкновенное. Кстати, результат мы наблюдаем воочию: в данный момент вы сидите у него в кухне, и он даже подрядился помогать вам.
– Денис, остановись! – резко сказал Егор.
– А ты об этом варианте не подумал? – ничуть не смутившись, спросил Денис.
– Скажите, – спокойно и ровно поинтересовалась Вика, – вы в принципе женщин не любите или это только я вас так раздражаю?
Он откинулся на спинку стула, неторопливо закурил, порассматривал ее нечитаемым, непонятным взглядом и ответил с некоей ленцой в голосе:
– Женщин я люблю, и даже очень, но я не люблю расчетливых женщин.
«А ведь это вполне может так выглядеть, – поняла Вика. – На самом деле никаких доказательств, кроме анализов и моей убежденности в здоровье ребенка, нет, и мой рассказ в данном контексте выглядит неправдоподобно, как плохой сюжет детектива!»
И именно в этот момент Вика поняла, что если кто и может ей помочь, то, наверное, только этот злой, жесткий мужик.
– Да, я именно такая, – холодно ровно утвердила она. – В данный момент я очень рассчитываю на помощь. Мне надо не спрятать сына, а исключить любую возможность того, что кто бы то ни было когда бы то ни было может подумать о нем как о доноре. И я получу эту помощь от вас или от кого-то другого. Если для этого надо встать на колени, попросить или покаяться, я сделаю это не задумываясь и покаюсь в чем угодно: хоть в желании вернуть богатенького Егора, хоть в покушении на президента. Если надо продать квартиру, машину и заложить душу дьяволу – вы только скажите когда! А как вы при этом относитесь ко мне лично, это, извините, мне до лампочки, лишь бы помогли!
38 
