очень нудно 
82 
— Мне кажется, я на это способен.
Ее живот завибрировал от неслышного смеха.
— В таком случае отпускай ты меня хотя бы на обеденные перерывы.
— А я тебя уже накормил обедом.
Кари открыла один глаз и скосила его вниз, на голову Хантера.
— Два паршивых сандвича и кусок холодного бекона вряд ли можно назвать обедом.
Хантер переполз повыше и поцеловал женщину в губы.
— Это мне следует жаловаться, а не тебе. Я умираю от истощения. Разве ты не считала, сколько раз я…
— Так я и думала! Ты уже стал воспринимать меня как свою собственность.
В ее голосе прозвучала легкая, но неподдельная обида, и Хантер счел своим долгом загладить ее нежным глубоким поцелуем.
— Ну-ну, стоит ли кипятиться, — примирительно проговорил он, когда их губы наконец разъединились. — Если хочешь, я угощу тебя самым изысканным ужином.
— И самым дорогим. С двумя сменами блюд и двойным десертом.
— Согласен, — с притворной горечью вздохнул он. — Но прежде чем выпустить тебя из постели, мне хочется проверить, не упустил ли я чего-нибудь.
Хантер стащил с Кари свои очки и нацепил их себе на нос, а затем посмотрел на ее груди. Челюсть его отвисла в притворном изумлении.
— У тебя их, оказывается, две?
Кари зашлась от хохота.
Свернувшись под простыней и нежась в тепле нагретой их телами постели, Кари лежала, прижавшись спиной к животу Хантера. Они смотрели на дождевые капли — большие и тяжелые, словно подвески с хрустальной люстры, — падавшие с серого сумрачного неба за оконным стеклом.
— Кари, — заговорил он.
— М-м-м?
— Я вправду очень сожалею по поводу ребенка, которого ты потеряла.
Молодая женщина не пошевелилась. Ее удивило, что он вдруг заговорил сейчас на эту болезненную тему, однако же, не глядя ему в глаза, она безошибочно чувствовала, что он говорит искренне. Это можно было понять по его голосу.
— Я знаю, что ты чувствуешь. Я ощущаю то же самое.
— Ты ведь больше не винишь меня?
— Нет. Конечно, нет. Просто ты подвернулся мне под горячую руку, и я сорвала на тебе свою злость.
Ладонь Хантера стала гладить ее живот.
— У тебя еще будет ребенок. А возможно, и не один.
— Может быть, — вздохнула она, улыбнувшись, но в ее голосе не было радости.
— Ведь твое здоровье не сильно пострадало? Я имею в виду, у тебя еще могут быть дети?
— Да.
По тому, как расслабились его мускулы, Кари поняла, что напряжение, владевшее Хантером, отпустило его. Он был успокоен ее ответом, и ему было приятно, что они могут обсуждать эту щекотливую тему без стеснения и экивоков.
— У тебя обязательно будет ребенок, — категоричным тоном заявил он.
— Ты так уверенно об этом говоришь… — усмехнулась женщина. — Но для того, чтобы появился ребенок, нужны, знаешь ли, двое. Желаешь выступить добровольцем?
Его губы нашли мочку ее уха под светлыми локонами.
— Всегда к вашим услугам, мэм.
В этот момент Хантер действительно был готов на все. Он прижался к спине Кари и вошел в нее, лаская рукой густые вьющиеся волосы на ее лобке. Они вместе поднимались к вершине наслаждения и, в очередной раз взорвавшись криками, медленно спустились обратно, на грешную землю.
Тело Кари было покрыто мелкими бусинками пота и то и дело вздрагивало от сладостных судорог, прокатывавшихся изнутри. Перевернувшись, она легла поверх него. Как сексуально он выглядел: полуприкрытые в истоме глаза, удовлетворенная улыбка, влажные пряди волос, прилипшие ко лбу.
Нежность захлестнула Кари.
— Ну, почему, почему мне потребовалось так много времени, чтобы понять, что я тебя люблю!
— Главное, что ты это все же поняла. Я этому очень рад.
— Я люблю тебя, Хантер.
— И я тоже люблю тебя.
Она прижалась щекой к его подбородку, он запустил пальцы в ее волосы и крепко прижал к себе.
С нескрываемым отвращением Пинки смотрел в стоявшую перед ним тарелку.
— Что это за чертовщина?
— Это не чертовщина, а завтрак, — твердо ответила Бонни.
— «Кровавая Мэри» — на завтрак?
— При чем тут «Кровавая Мэри»! Это обычный йогурт с гранолой[11].
— Больше похоже на птичий корм. Или — птичий помет.
— Пинки!
— О дьявол! — Он взял ложку, зачерпнул неаппетитное на вид месиво и сунул в рот. Пинки знал: пока он не съест все до последней ложки, Бонни не позволит ему выкурить первую утреннюю сигарету.
— Ну и гадость! Налей мне черного кофе, да покрепче, чтобы отделаться от этого мерзкого вкуса.
82 
