очень нудно 
71 
Дыхание и пульс Сейдж еще участились. Все окружающее стало покрываться мраком, будто постепенно закрывалось боковое зрение, пока не остались только Харлан и она, и свет единственной свечи.
Когда губы его нежно коснулись самого сокровенного, Сейдж глухо застонала и запустила пальцы в его волосы. Наслаждение от поцелуев Харлана становилось изысканным до непереносимости.
Харлан опустился на колени. Он нежно раздвинул большими пальцами мягкую плоть, а после ртом сотворил с ней нечто невообразимо чудесное.
Негромкий крик ее сочетал в себе желание и сомнение. Ощущения, подобных которым ей испытывать не доводилось, как ракеты взлетали сквозь ее тело и взрывались в мозгу. И, приводя ее в бешеный экстаз, размахом этого же экстаза пугали девушку.
Сейдж попятилась и упала лицом на одну из двуспальных кроватей, зарывая голову в подушки. Пальцы ее скребли простыни, поскольку ощущения не проходили. Одна за другой ее сотрясали расходящиеся кругами волны. И Сейдж продолжала издавать резкие, с придыханием звуки.
Матрац просел под весом бросившегося рядом Харлана. Он положил руку ей на затылок.
— Что не так, Сейдж? Ты чего-то испугалась?
Девушка перевернулась на спину, все еще ловя ртом воздух, все еще пылающая, ошеломленная. Но тут уже ставкой была ее гордость.
— Ничего я не испугалась.
— Тогда почему ты не стала кончать?
Сейдж растерянно отвернулась. Он взял ее за подбородок и снова повернул лицом к себе.
— Ты ведь уже вся задрожала. Ты была на грани. Я же чувствовал. Почему ты остановилась?
— Было очень неожиданно, — хрипло ответила она.
— А вы с Трейвисом разве никогда так любовью не занимались?
Мысль была равно отталкивающей и нелепой. Сейдж неистово замотала головой.
— Этот человек либо дурак, либо гомик, — пробормотал он. — Почему же ты никогда не занималась любовью? Не с Трейвисом, так с кем-нибудь еще? Ведь наверняка многие домогались.
— Да, многие.
— Так в чем дело?
— На знаю, Харлан. Не доставай ты меня с этим.
Он взял ее лицо в ладони.
— Слушай меня. Я сражался сам с собой две недели, чтобы ничего себе не позволить по отношению к тебе. Это было не просто. Почти все, что ты делаешь, что ты говоришь, каждый наклон твоей головы, каждая улыбка возбуждают меня до безумия. И, по-моему, это дает мне право знать ответ на один-единственный простой вопрос.
Сейдж по-прежнему была сильно возбуждена. И его разговоры об эротике не способствовали ее успокоению.
— Это же совсем не простой вопрос, Харлан. Это очень сложный вопрос. Я и сама на знаю на него ответа.
— А у меня вот какое предположение. Ты никому не давала возможности заняться с тобой любовью, потому что боялась разочаровать партнера и сама разочароваться.
Сейдж удивленно открыла рот.
— Ты с чего это взял?
— Да стоит только послушать твои басни об успехах твоих братьев у женщин. Понятно, куда тебе с ними состязаться, пришлось бы стать убежденной шлюхой.
— Скажи еще, что я лицемерка!
— Ты права. Это гадко. Но так оно и есть. А посему ты решила, что секс — это не то поприще, на котором можно попытаться сравняться с братьями.
— Да я такого бреда и выдумать бы не смогла.
— Вот уж это точно! Все происходит подсознательно, но это так. А теперь слушай меня. — Руки его еще сильнее сдавили ей лицо. Харлан склонился над девушкой и продвинул колено между ее ног. Невероятно, но джинсовая ткань оказалась одновременно грубой и мягкой. — Здесь нет никого, кроме нас с тобой, Сейдж. Я счет не веду. И тебе не надо мне ничего доказывать. Я и так знаю, что ты чертовски сексуальна. Я и так знаю, как сильно ты меня заводишь. И я знаю, что стоит тебе отпустить себя — ты тоже вспыхнешь. Но если не хочешь — не надо. Я тебя в любом случае осуждать не стану. Ты знаешь, что я тебя хочу, но все зависит от тебя. Как все будет? Чего ты хочешь?
— Я хочу… — Она замялась, не в силах продолжить.
— Чего? Скажи, о чем ты думаешь. Хоть раз стань просто Сейдж, просто женщиной, не думай, чего ждут от Сейдж Тайлер, дочери Бада и Лори, младшей сестры Чейза и Лаки.
Девушка несколько раз глубоко вздохнула и торопливо сказала:
— Хочу, чтобы ты меня касался.
— Где?
— Везде.
— Точнее?
— Сказать словами?
— Да, назови.
Она назвала. Глаза Харлана потемнели от вожделения.
— А еще? — прохрипел он.
— Когда целуешь меня…
— Да?
— Не пропускай ничего у меня во рту. Въедайся в него будто это последнее, что достается тебе в этой жизни.
71 
