очень нудно 
107 
Жерар попытался поддержать его оживление.
— Кто уж сумеет добыть из Горди информацию, так это Дункан. Можете прийти полюбоваться, как он будет его допрашивать.
— Не будет, — подойдя ко всем, сказала Диди, но смотрела при этом на Дункана. — Примерно час назад Горди Балью вскрыл себе сонную артерию зубцами пластиковой вилки. Он мертв.
Сообщение Диди всех словно придавило. Уорли вернулся к своему столу и принялся рыться в ящиках в поисках сигареты, спрятанной на случай отчаянной необходимости.
Жерар сел на край стола и бессмысленно уставился в пол.
Судья, казалось, не понял значения самоубийства Горди.
— Но у вас остался Савич. Почему бы не пойти и не спросить его обо всем прямо?
Дункану показалось, что он сейчас задохнется в этой комнате. Сначала фотографии, на которых Элиза вместе с Савичем. Затем мучительная догадка, что его соблазнение было подстроено Савичем. А теперь смерть Горди Балью.
И хотя ему хотелось долго материться по поводу каждого из этих открытий, каким-то образом он сумел действовать спокойно и непредубежденно, как и полагалось. Но замечание судьи привело его в ярость.
— Почему бы нам не спросить его обо всем прямо? А вы думаете, мы не спрашивали? — закричал он срывающимся от душившего его гнева голосом. — Горди Балью мертв.
Значит, встречи Савича с вашей женой все равно что не было. Ее удалили. Вот так. — Он хлопнул в ладоши, словно убивая комара. — И с чего это теперь вы вдруг хотите засадить Савича? Вы его отпустили! Если бы не вы с вашим проклятым незачтенным судом, он бы уже сидел за решеткой, а не убивал людей. Не калечил судьбы.
— Дункан, — Жерар произнес это мягко, но тем сильнее оно подействовало.
Каждая клеточка организма Дункана клокотала от ярости. Ему хотелось бить, крушить, но вместо этого он стиснул зубы, чтобы не сказать чего-нибудь еще.
Диди откашлялась и дипломатично пояснила:
— Савич отрицал любую встречу с вашей женой, судья. И теперь нового свидетеля нам вряд ли удастся найти.
Судья шумно выдохнул и тяжело опустился на ближайший стул.
— Фотографии многое объясняют. Элиза вела двойную жизнь, которая и привела ее к убийству Наполи. Затем она прыгнула с моста. — Он по очереди посмотрел всем в глаза, словно надеялся, что кто-то оспорит его мысль. Все молчали. — Все то время, пока мы ее искали, надеялись увидеть ее живой, она была мертва, верно? — Голос изменил ему, судья всхлипнул. — Мне кажется, все кончено.
— Нет, — сказал Дункан. — Тело еще не нашли.
Он выбежал из «Казарм», сел в машину и погнал. И лишь проехав половину пути, он сообразил, куда едет. В отделе он думал только о том, чтобы поскорее оказаться как можно дальше оттуда. Иначе он не ручался за себя и свои слова.
Между тем подсознание, видимо, уже решило, что смерть Горди Балью не пройдет незамеченной. Он был новой жертвой Савича, это ясно, как если бы Савич своими руками воткнул ему в горло эту вилку.
Каким-то образом Савичу удалось добраться до Горди и внушить, что подобное самоубийство — гораздо лучший способ свести счеты с жизнью, чем мучительная смерть, приготовленная для него Савичем.
Его не спасли даже тюремные запоры. У Савича везде были свои люди, в любой отрасли бизнеса, в любом отделе местного правления, во всех органах правопорядка. У него были длинные и очень сильные руки. Для него передать Горди Балью в тюрьму сообщение было парой пустяков.
Но на этот раз Дункан не позволит ему так легко отделаться.
Нарушив все ограничения скорости, Дункан примчался к тюрьме в два раза быстрее, чем обычно. Поставил машину на стоянку, вышел и заторопился ко входу. Он хотел устроить хорошую взбучку охране, чья невнимательность позволила Горди совершить самоубийство. Кому-то из них Савич приплачивал, хорошо, если не обоим сразу.
Размышляя об этом, он заметил Савича. Тот неторопливо шел по коридору к выходу.
Дункан первым оказался у дверей, рванул их и, войдя в здание, загородил Савичу путь. Савич удивился неожиданному появлению Дункана, но мгновенно овладел собой. Губы его растянула приятная улыбка.
— А, детектив, здравствуйте. Какая приятная встреча, и в таком месте.
Дункан сжал кулаки.
— Пришел проверить, жив Горди Балью или умер?
— А, вы тоже слышали про бедного Горди. Жизнь была к нему неласкова, и кончил он, откровенно говоря, плохо. Я пришел забрать его тело, чтобы достойно похоронить.
— Вранье собачье. Ты пришел проверить, сделал ли он то, что ты ему приказал.
107 
