130 
Завернувшись в самый любимый и самый удобный халат, вернулась на кухню и налила себе бокал вина. Направилась с ним в гостиную и села в угол дивана.
Она потягивала вино и вспоминала о той ночи, когда она здесь заснула. Ее разбудил телефонный звонок из больницы. Необходимо было прооперировать пациента с колотой раной.
Вик. Она принесла ему одни несчастья. И Уэсли тоже. Ему и всей его семье. А теперь… О господи, что же теперь?
Она сидела так долго, откинув голову и закрыв глаза. Такой он ее и застал.
Или, вернее, так она сидела, когда открыла глаза, повернулась и сказала:
– Привет, Лозадо. – Он стоял за диваном совсем близко и смотрел на нее. – Я тебя ждала.
Он самодовольно улыбнулся.
– В самом деле, Ренни?
От его голоса, произнесшего ее имя, и его змеиной улыбки ее чуть не вырвало. Она поставила бокал на журнальный столик, встала, обошла диван и остановилась перед ним.
– Я знала, что ты придешь, когда узнаешь, что случилось с Ореном Уэсли.
– Твой дружок не умеет держать себя в руках. Очень плохая черта характера. А Уэсли? – Он пожал плечами. – Его проблема в том, что он не умеет выбирать себе друзей.
– Как ты узнал? В новостях об этом ничего не было. Все держалось в строгой тайне. Только несколько человек из персонала знали, кто такой Уэсли и что с ним. У тебя наверняка есть информатор в полицейском управлении Форт-Уэрта. Кто тебе сказал?
– Маленькая пташка на хвосте принесла, – прошептал он. – Трусливая маленькая пташка. Я ей даже сначала не поверил, но вскоре убедился, что, увы, так оно и есть.
Он протянул руку и пальцем коснулся пряди волос, лежащей на груди Ренни. Она усилием воли заставила себя не отшатнуться, но он, очевидно, ощутил ее отвращение, потому что снова улыбнулся той самой улыбкой:
– Ты сегодня прелестно выглядишь.
– Вовсе я не выгляжу прелестно. Я устала. Вымоталась.
– Очевидно, поездка оказалась утомительной.
– Как ты это сделал?
– Что именно, моя дорогая?
– Как ты добрался из Галвестона до моего ранчо до рассвета?
– Я же уже говорил тебе, Ренни, я не раскрываю секреты своей профессии. Если бы я это делал, то давно бы уже остался без работы.
– Наверняка это было непросто.
Он засмеялся:
– Крыльев у меня нет, если ты об этом. – Звук ее пощечины напомнил взрыв петарды.
– Это за то, что убил моих лошадей.
Лозадо сразу перестал смеяться и схватил ее за руку с такой силой, что Ренни вскрикнула от боли. Он рывком повернул ее и прижал ее согнутую руку к спине между лопатками. Его горячее дыхание жгло ей ухо.
– Мне следовало бы тебя за это убить на месте.
– Ты и так меня убьешь, верно?
– Как же я могу оставить тебя в живых, Ренни? Ты сама виновата. Ты должна была позволить мне обожать тебя так, как мне хотелось. А ты предпочла ухаживания этого грубого ковбоя, бывшего полицейского. – Лоза-до крепче прижал ее к себе и еще выше поднял ее руку. – После такого оскорбления у меня нет выбора. Придется убить вас обоих. Жаль только, что он в тюрьме и не сможет посмотреть, как ты будешь умирать. Но нельзя получить все сразу.
Ей было очень больно, но она не сопротивлялась. Даже не пикнула.
– Тебя следовало изолировать от общества много лет назад, Лозадо. Не только за то, что ты убийца. Ты ведь псих с манией величия. Понял? Я бы не допустила тебя до себя, даже если бы Вик Треджилл не существовал в природе. Ты ублюдок.
Он щелчком открыл складной нож и приставил лезвие к ее горлу:
– Прежде чем я с тобой покончу, ты будешь умолять меня оставить тебе жизнь.
– Я никогда ни о чем не буду тебя умолять, будь ты проклят. Возможно, я просила бы тебя пожалеть моих лошадей, но ты не дал мне такой возможности. Когда ты их убил, ты истратил свой главный козырь, Лозадо. Я тебя больше не боюсь, понял?
– О, я сильно сомневаюсь. – Опустив нож, он погладил лезвием ее сосок.
Ренни судорожно вздохнула.
– Вот так-то, – усмехнулся он. – Ты очень сильно боишься, Ренни.
Он был прав. Она была в ужасе, но старалась этого не показать.
– Я не стану с тобой бороться, Лозадо. В течение двадцати лет каждый день был для меня подарком. Я не стану умолять тебя оставить мне жизнь. Если ты этого ждешь, то зря теряешь время.
– Надо же, какое мужество. И мне вовсе не хотелось бы тебя убивать, Ренни, правда. Ты необыкновенная женщина. Надеюсь, ты понимаешь, как мне жаль, что наш роман должен так печально закончиться.
130 
