очень нудно 
65 
– Я… не знаю.
– Я помогу тебе сделать выбор. Я понимаю, что нужно делать. Короткая жизнь чиста и прекрасна, как цветок сакуры. Завтра на рассвете ты совершишь сэп-пуку.
– Вы приговариваете меня к смерти? За что?!
– Истинный воин не спрашивает за что! – отрезал Нагасава. – Приказ господина есть веление судьбы.
– И все-таки я хочу знать! Я был… я всегда считал себя вашим сыном и потому…
Не дослушав, Нагасава сурово изрек:
– За измену.
– За измену?! Но почему?! Я не предал вас, я не выдал ни одной тайны!
Тут Нагасава увидел, что по щекам юноши текут слезы, и вспомнил Кэйко: как она вырывалась из его рук и кричала, не желая умирать. И прошипел:
– Вот что значит не самурайская кровь!
– Я не боюсь смерти! – вскричал Кэйтаро. – И не отказываюсь умереть, но я… Не подвергайте меня позору, не нужно ложных обвинений! Как я посмотрю в глаза нашим воинам! Уж лучше сказать правду, какой бы постыдной она ни казалась!
– Это дела клана.
– Не вы ли говорили о том, что все мы – одна большая семья!
– Ты к ней не принадлежишь.
С мгновение он смотрел Нагасаве в глаза, потом опустил голову и тихо сказал:
– Если я даже… не ваш сын, как воин, я предан вам. Я жил бы для вас и умер за вас…
– Тогда считай, что умрешь за меня.
Вечернее солнце медленно уплывало за край горизонта, и свет его лучей лизал огненными языками нежно-сиреневый небосвод. Кое-где в вышине уже сияли огоньки звезд. То же солнце, тот же закат, но он, Кэйтаро, уже не сын князя Нагасавы, а безродный преступник, для которого возможность совершить самоубийство – не честь, а милость.
Молодой человек сидел в тесной клетушке на соломе, не двигался и молчал. Вскоре землею овладела ночная мгла; звезды – миллионы светильников, рассеянных в беспредельности мрачного неба, – сияли холодно и жестко.
Постепенно юноше начало казаться, будто его сердце бьется в такт спокойному ритму движения чего-то необъятного и всемогущего. Пусть будет так: он умрет и сольется с этим неведомым – великим и бесконечным.
Временами он закрывал усталые глаза, и его сознание витало где-то на грани подступающего сна и обрывков мыслей.
Должно быть, он задремал, а потом внезапно встрепенулся и увидел во тьме, на фоне медленно кружащихся снежинок, неподвижную человеческую фигуру.
Кэйтаро узнал Ито.
– Вы, должно быть, голодны, господин? – спросил Ито. Его голос звучал необычно мягко. – Принести вам поесть?
– Не стоит, Ито-сан. Теперь уже недолго ждать…
Ито присел на корточки:
– Думайте об этом спокойно, без уныния и печали, Кэйтаро-сан. Помните, во всех нас есть частичка неба, как и частичка земли, и все мы со временем вернемся туда: прах – в землю, душа… – Он сделал паузу. – Господин Нагасава позволил мне помогать вам завтра. – Кэйтаро молчал, и тогда Ито негромко прибавил: – Со смертью вы вновь обретете чистоту.
И тут Кэйтаро промолвил:
– Если так, Ито-сан, то я не готов к смерти.
Ито смотрел внимательно и серьезно.
– Почему?
– Я не утратил чистоту. Да, я стал о чем-то думать по-другому и кое в чем сомневался, но все это на поверхности. Моя вера, моя совесть и честь не пострадали. – Он поднял глаза: – Ито-сан, наверное, господин сказал вам, что осудил меня за измену?
– Я думал, может быть, за ошибки…
– Значит, вы не знаете. Он просто решил уберечь меня от судьбы, которая мне уготована.
– Вот что, Кэйтаро-сан. Если б вы сейчас смогли выйти отсюда, знали бы вы, в какую сторону вам идти?
Юноша вспомнил полыхающие пожаром клены и шорох листвы под ногами и немного грустное, полное смысла молчание своего странного спутника.
– Наверное, да, – сказал он.
Ито молча поднялся на ноги и отпер дверь.
– Тогда идите! Я принесу вам меч.
Кэйтаро встал с соломы – лицо напряжено, глаза широко раскрыты, волосы распущены по плечам в знак готовности к смерти.
– Но господин приказал мне…
– Вы выполните его приказ, но не сейчас. Видите ли, настоящий смысл жизни в том, чтобы следовать велениям неба и в то же время оставаться свободным.
Ранним утром Нагасава вышел из дома и направился к пристройке в углу сада. Было тихо. В воздухе плавали клочья тумана, небо застилали похожие на гигантские перья снеговые тучи. Лицо Нагасавы было осунувшимся и бледным, а душу наполняло осознание безжалостной правды. Правда заключалась в том, что он совершил самую страшную ошибку на свете. Прежде он, случалось, говорил себе: «Наша жизнь – замкнутый круг. Так или иначе, мы без конца делаем одни и те же ошибки. Причина в природе каждого из нас». Вчера он пошел против своей природы.
65 
