Последние отзывы

  73  

Но Костик больше агрессии не проявлял. Напротив. Он заплакал.

Ксюша никогда не видела, как рыдают мужчины. Так не плачут ни женщины, ни дети. Это был звериный вой, прерываемый судорожными каркающими рыками. Костик уткнул лицо в землю, поднимал руку и бил по земле кулаком в бессильной ярости и отчаянии. Казалось, сбылись Ксюшины проклятия, и все муки мира обрушились на Костика, жалкого, распластанного, в последней агонии.

У Ксюши пробежал по спине мороз. Предательский червячок жалости надкусил оболочку ее сердца и заполз вовнутрь.

– Ну, хватит! Перестань! – Она ткнула Костика палкой. – Слышишь? Успокойся!

Костик сел, запустил руки в длинные, давно не стриженные и грязные волосы. Он рвал их, словно хотел вместе с ними избавиться от боли, и продолжал рыдать – протяжно скулить, как раненое загнанное животное.

Ксюша бросила ему платок.

– Утрись, – сказала она зло, хотя злости уже не испытывала. – Поплакал, и будет! Распустил нюни!

Она посмотрела на палку, которую держала в руках. Чертыхнулась и отбросила дубину в сторону.

Костик и Ксюша сидели на поваленном дереве, и он рассказывал ей историю своего успешного бизнеса.

В Кирюшей Наветовым (тем самым, с узенькими очками, что Ксюше о наследстве объявил) Костя познакомился случайно. Кирилл работал в «Лесэкспорте», а Костя про лесозаготовки хорошо знал из своего тюремного прошлого. Наветов – слюнтяй и маменькин сынок, но в башке у него компьютер. В престижный вуз без блата поступил, за границей стажировался. Сам не из золотой молодежи, мама учительница, папа инженер. Начального капитала – пшик. А у Кости уже накопилось, на рэкете и охранных услугах заработал.

Они сошлись на полюбовных началах – Кирилл идеи выдает, Костик реализует. Их интересовали предприятия лесоперерабатывающего комплекса. Наветов банкротил, Костя на месте рты затыкал, чтобы не вякали. Мотался по всей стране: Коми, Архангельская область, Красноярский край, Байкал, Усть-Илим… Не сказать, что у Кости руки по локоть в крови, но всякое бывало. В некоторых леспромхозах, как Наветов говорил, можно было «Сталкер» без декораций снимать, а на золоте сидели.

Сколотили они компанию. Два целлюлозно-бумажных комбината, несколько перерабатывающих и пять десятков леспромхозов – сила. Хозяин – Костик, его и начальный капитал в деле. Тут подоспело время холдинг организовывать, и как яичко ко Христову дню – постановление правительства об увеличении объема производства в отрасли минимум в три раза. То есть бери кредиты – не хочу. И стал Костик дружку своему и заместителю мешать. В бизнесе и менеджменте Костик ни бельмеса, а формально все ему принадлежит. Наветов, лиса, строил из себя квалифицированного управляющего, который без задних мыслей и смотрит на кутежи начальства с понимающей улыбкой. Ведь как Костик жил? Один раз, кажется в Неаполе, в пятизвездочной гостинице все в осадок выпали, когда Костик из своего номера бутерброд с черной икрой стал делать. Икру ему тазиками носили, он ее на стенки кидал.

Пока Костик гулял да бражничал, девок менял и машины спортивные бил, Наветов за спиной его сеть плел. Что он с акциями-облигациями проделал, Костик не знает, потому как не разбирается в их фигне. Но однажды, протрезвев, почувствовал, как зверь, унюхал угрозу. Хорошо – успел! Перехватил руку, что на него винтовку с оптическим прицелом навела. Стоило это Костику немалой наличной заначки. Но похороны провернули, не подкопаешься. Ксюша не была? Что ж, и в последний путь проводить не пришла? А! Не знал Наветов о законной жене. Промашку допустил. Сколько они Ксюше отвалили? Миллион? Это на булавки. И коттедж, где Ксюша с друзьями обитает сейчас, – из раннего творчества. Построил и бросил, когда увидел, как по-настоящему, с бассейнами да гектарами, надо жить. Хотел продать коттедж, да недосуг было.

Три месяца Костик среди бомжей прятался. Честно – со страху. И еще потому, что не знает, кому доверять можно, кого Наветов не перекупил или на свою сторону не переманил. Но не всю оставшуюся жизнь ему по подвалам и трубам канализационным сшиваться?

– Я, Ксюшенька, – лебезил Костик, – о тебе вспомнил. Ты ведь у меня самая родная. На старую квартиру поехал. Там соседка, Мария Гавриловна, ничуть не изменилась, такая же стерва. Узнала меня. Решила, что я скатился до низов. Правильно, пусть так думает. Рассказала, что у тебя собаки и на даче живешь. Тут я про коттедж вспомнил. Дай, думаю, рискну. И тут ты. Все, вот!

  73