очень нудно 
140 
Ахает земля. Где-то низко-низко визжат пули. Кружатся в воздухе сучья деревьев. И — ряд за рядом — уходят снаряды из громоздкого ящика.
— Последний! — крикнула Кайса. — Больше нету… Юсси, бежим!..
— Ти-ти…
Пеккала быстро вынимал из гаубиц замки, швырял их в болото. Потом вдруг выхватил пистолет, выстрелил куда-то.
Раз, другой громыхнули четкие, словно пощечина, выстрелы, а на третий… только слабо тикнул курок.
— Ну, все, Кайса… смотри!
Кайса обернулась: держа наперевес автоматы, к ним — справа и слева — шли, покачиваясь от усталости, горные егеря.
— Я вижу, Юсси, — ответила она. — И мы вместе умрем, Юсси!..
— А-а-а, если не ошибаюсь, супруги Пеккала-Суттинен-Хууванха? — встретил их фон Герделер, изображая на лице радостное удивление. — Очень рад… Чего же вы не садитесь?
— Иди-ка ты… знаешь куда? — грубо сказал полковник и похлопал себя по тощему, утонувшему в галифе заду; рука, которой он хлопал, была густо измазана кровью — из этой руки вырвали у него егеря пуукко.
— А вы все-таки садитесь, — закончил оберст.
Кайса шагнула к столу, взяла из пачки фон Герделера толстую русскую папиросу.
— Спичку, — потребовала она.
— Однако, — скривился оберст, но спичку дал и даже привстал со стула.
За полуоткрытой дверью стонал умирающий майор, бубнил что-то пастор, доносился голос врача, отсчитывающего деления на цилиндре шприца: «Кубик… два… три…»
— А ну, закройте дверь, — приказал инструктор и вдруг повеселел: — Нерон сжег Рим и радовался, — сказал он, — а я вот только прикурил от Лапландии и — странное дело — скучаю! Посему буду рад…
— Недолго вам осталось скучать! — перебила его Кайса.
— А вам с полковником еще меньше…
— Ничего, я сегодня повеселился! — сказал Пеккала, и его подбитый, заплывший синевой глаз подмигнул Кайсе.
Кайса лениво прошлась вдоль комнаты, остановилась у печки, протянув к огню иззябшие руки.
— Ну так что? — сказала она. — Пошли, Юсси…
— Да, я тоже так думаю. Пошли, Кайса!
Фон Герделер многое перевидал за свою жизнь, но такое видел впервые: финский полковник и его любовница спокойно вышли за дверь, вот они уже спускаются с крыльца…
— Стойте, доннер веттер! — выругался он и, схватив пистолет, рванулся за дверь. В воротах финны сбили часового, с испугу он выстрелил в воздух, сбежались солдаты.
— Хотите, чтобы я связал вас? — пригрозил оберст, когда пленных снова ввели в дом пастора. — Я могу это сделать…
— Руки что! — спокойно ответил Пеккала. — А вот попробовали бы вы связать меня так, как я связал вас тогда в Вуоярви. Наверное, не забыли, а?
Фон Герделер вспомнил все унижения, принятые им в должности советника, вспомнил, наконец, свой мундир, превращенный в лохмотья вот этой финкой, что так хладнокровно докуривает папиросу, и его взорвало:
— Молчать! — гаркнул он. — Вы в моих руках…
— …Которые дрожат, — заметила Кайса. И, отшвырнув папиросу, сказала: — Юсси, чего он орет на меня? Дай ему по затылку!
В этот момент дверь распахнулась, и солдаты ввели напуганного вянрикки Таммилехто; фельдфебель доложил, что погоня за отступающими финнами прекращена, удалось схватить только несколько раненых и вот этого офицера.
— Сопротивлялся? — спросил фон Герделер.
— Нет, герр оберст!
Пристальным взглядом оберст окинул рослую фигуру вянрикки, неожиданно сказал:
— Чего топчешься?.. А ну, сними пьекс. — И когда фельдфебель достал гранату, при одном виде которой беспокойно заерзал Юсси Пеккала, инструктор нараспев произнес: — Такой молодой, а сейчас — умрешь… Неужели не хочется жить?.. А?
Таммилехто, широко раскрыв рот, покачнулся.
— Я даже не знаю, что мне и делать с тобой, — продолжал инструктор, — такой здоровый… жалко. Хочешь, иди в особый батальон, что воюет за «национальное правительство» Финляндии?.. А так…
Он ловко, словно мячик, подбросил гранату. Таммилехто посмотрел, как она сверкнула перед его глазами, и за это краткое мгновение, пока граната не шлепнулась обратно в ладонь оберста, юноша прошагал через всю свою жизнь — все девятнадцать лет прожил заново.
«Девятнадцать… как мало!» — ужаснулся вянрикки и сказал:
— Я согласен… я буду за «национальное прави…».
Кайса, вскочив со стула, ударила его по давно не бритой щеке:
— Разве ты — финн?.. Ты… ты…
Пеккала отдернул ее за подол манто обратно:
— Сядь, Кайса!.. И не надо так долго подыскивать для него слов. Он просто сопливый дурак!..
140 
