очень нудно 
48 
— Ну вот еще, — сказал он, — чего нам ссориться. Из-за какого-то матроса!..
Она передернула плечами:
— Оставь! Я же ведь хорошо изучила тебя, Артем. Ты хочешь помириться со мной не потому, что тебе хочется просто помириться…
— А что же?
— Если бы у тебя было в запасе больше времени, ты не обнял бы меня. Но времени осталось мало, а ты знаешь, что уйдешь сегодня в море…
— Не хочу слушать, — перебил ее Артем.
— Нет, выслушай!.. И тебе хочется быть спокойным там, в море. Ты хочешь помириться со мною не из-за меня, а для себя. Ты, мне кажется, большой эгоист, Артем!..
— Ну, во-от, — обиделся Пеклеванный, — так уж сразу и эгоист!..
— Да! — не могла успокоиться Варенька. — Хочешь, скажу большее?
— Ну?
— А за что ты не любил Самарова?
— Я не то чтобы не любил, — растерялся Артем, — я просто относился к нему спокойно.
— Неправда! — возразила Варенька. — Ты не любил его за то, что матросы к нему относились как к другу, а к тебе только по уставу…
Пеклеванный спрыгнул с подоконника, схватил со стола папиросу.
— Он — посредственность, твой Самаров, таких тысячи! Он даже не имел для политзанятий своих оригинальных мыслей, а пользовался вырезками из газет!..
— Однако, — ответила Варенька, — матросы любили в нем не партийный билет, а человека… Не забывай, пожалуйста, что ты сам подал недавно заявление в партию. Зачем ты это сделал?
— Я?
— Да, ты!
— Странный вопрос!
— Нисколько.
— Отстань от меня, Варька! — примирительно сказал Пеклеванный, тайком посмотрев на часы. — Ну чего ты на меня сегодня взъелась?.. Вот сейчас опять скажешь, что я эгоист, желаю покоя только для себя, а я же ведь… люблю тебя!.. Мне обидно оставлять тебя в таком состоянии, Варька!
— Ну?
— Давай помиримся!
— Ну, помиримся… А дальше что? — Варенька безнадежно махнула рукой. — Я же ведь не могу вынуть из тебя душу, сердце и вложить другие. Ты знаешь, Артем…
Она замолчала. По наклонному железу подоконника, приплясывая, ходил серый полярный воробей. «Чирик-чирик», — посмотрит на Вареньку как-то сбоку, подпрыгнет и снова: «Чирик-чирик».
— Так что? — спросил Пеклеванный, демонстративно натягивая перед зеркалом фуражку.
Варенька словно очнулась:
— Я забыла, Артем… Вот засмотрелась на этого воробья, который напомнил мне ленинградских, и я забыла… А ты уходишь?
— Да, — сухо ответил Артем, — но я хочу… я хочу сказать тебе последнее.
Он сделал какие-то движения ртом, и Варенька вдруг заметила, как на его шее под гладко выбритой кожей судорожно перекатился острый кадык. Раньше она почему-то не замечала его.
— Что, Артем? — спросила она, тоже собираясь уходить.
— Последнее, — тихо повторил Пеклеванный, и кадык снова уродливо перекатился у него под кожей. — Я хочу сказать тебе, что в море…
Варенька насторожилась:
— Ну… в море?
— В море, — продолжал Артем, — находится около сорока немецких подлодок, и с некоторыми из них нам суждено встретиться. И ты… ты, Варенька, еще пожалеешь, если…
Она невольно закрыла глаза, и перед ней, как сейчас, встала накрененная палуба «Аскольда», потоки воды в коридорах, стоны людей, и шрам ранения вдруг резануло забытой болью.
Она порывисто прижалась к Артему, терлась головой по его жесткому кителю:
— Прости… Прости меня, милый!.. Я понимаю: нам нельзя ссориться, пока идет эта война… Прости!.. Если с тобой что-нибудь случится, я не снесу этого…
Он обнял ее тоже, и она доверчиво потянулась к нему…
Потом, стоя перед зеркалом и одергивая китель, она вяло говорила:
— Ты не опоздаешь?.. Нет?..
Вставляя ключ в скважину двери, Артем деловито объяснял:
— Нет, у меня хорошие отношения с командиром. Бекетов мне верит. В крайнем случае, скажу, что задержал на улице одетого не по форме матроса и запоздал… Только ты давай поскорее. До чего же вы, бабы, всегда копаетесь!
— Ничего, — сердито отозвалась Варенька, — ту самую, из Владивостока, ждал, ну и меня тоже обождешь…
— А я разве что говорю? Надо, знаешь, как: раз, два и готово!..
— Обожди, я куда-то уронила булавку.
— Плевать на нее! Не могу же я ждать, пока ты…
— А ты не жди. Скажешь Бекетову, что задержал на улице не одного, а двух матросов. Тебе же ведь он поверит.
— Перестань! Ты знаешь, ради чего я жертвую своими отношениями с командиром…
— Нашла булавку, — вздохнула Варенька, — вот она… Ну, пойдем!
48 
