очень нудно 
54 
Выбил патрон — думал, заело, — выстрелил снова, и… пистолет, верно служивший ему все время, опять дал осечку.
Олави не выдержал: рухнул грудью на стол, дергаясь плечами, давился злыми солдатскими рыданиями. Никонов, сунув парабеллум в карман и овладев собой, сел напротив пленного, стал не спеша разбирать его затрепанные документы…
В руки ему попалась солдатская книжка, и он с трудом разобрал в ней слово «Кестеньга».
— Так ты из-под Кестеньги? — спросил он.
Олави молча кивнул.
— А как попал сюда?
Олави не ответил. Но когда Никонов взял в руки мутную измятую фотографию, с которой на него глянуло улыбающееся лицо женщины, чем-то напомнившей ему Аглаю, глаза Олави погасли.
— Жена, — понял Никонов и, перевернув фотографию, прочел на обратной стороне: — Petsamo, 1940.
Олави посмотрел на Никонова в упор, и взгляд у него был уже по-человечески светлый.
— Сатана перкеле, — шепотом сказал он, — у меня жена есть, дети… двое детей… Я к ним иду… Чтоб и тебя вот также!..
Никонов понял. Он собрал документы, аккуратно вложил в солдатскую книжку фотографию и передал все это Олави. А когда через полчаса Кротких приоткрыл дверь, то увидел, что оба сидят за столом и мирно разговаривают о чем-то.
— Послушай, Саша, — сказал Никонов, — поищи там чего-нибудь из финского обмундирования. Да получше…
На рассвете Олави вывели во двор и завязали ему глаза. Саша Кротких отвел его далеко от лагеря и сказал:
— Ну теперь иди. Жене от меня привет передать можешь. А вот это наш командир велел тебе отдать, — и он протянул ему пуукко в кожаных ножнах.
Олави сорвал с глаз повязку, поблагодарил:
— Киитос, — и, беря нож, спросил: — А не боишься… а?
Кротких похлопал забинтованной рукой по своему автомату, угрожающе произнес:
— А это что? Я бы тебя сейчас… Вот ты мне, собака, руку прокусил как…
— Мне тоже есть что вспомнить, — начал было Олави, но матрос предупредил его:
— Ты давай иди, иди, а то опять подеремся…
И через несколько дней, таясь от немецких патрульных, Олави добрался до своего дома, стоявшего на окраине города. Волнуясь, постучал в дверь.
Семья ложилась спать, и ему долго не открывали…
Петсамо-воуно
Вахтанг Беридзе вернулся из отпуска только вчера, удивив матросов необыкновенным загаром темно-коричневого цвета. Он привез с собой много южных фруктов, сильно подгнивших в длительной дороге, и банку маслин, которую он показывал всем, аппетитно прищелкивая языком. Соскучившись по команде, он пытался угостить каждого матроса и в первую очередь предлагал эти маслины. Из уважения к командиру матросы брали маслины в рот и спешили поскорей выскочить на палубу, чтобы тут же выплюнуть за борт. Вахтанг привез и молодого вина, но это вино довелось пить — только мичману и боцману.
Сегодня старший лейтенант собирался идти в гости к Рябининым, но его неожиданно вызвал к себе контр-адмирал Сайманов, коротко расспросил о том, как он провел отпуск, и сказал:
— Вы помните тот немецкий «охотник» типа «Альбатрос», который вы когда-то взяли на абордаж?
— Он слишком дорого достался мне, товарищ контр-адмирал, чтобы я мог так скоро забыть его.
Сайманов слегка улыбнулся, отчего тонкие морщинки возле его усталых глаз весело выгнулись кверху.
— А каково настроение команды, после того как вы накормили ее солеными маслинами?
Вахтанг не понял шутки и ответил по-военному:
— Как всегда, моя команда рвется в море.
— Что ж, отлично…
Сайманов встал и, заложив пальцы за отворот кителя, на котором горели выпуклые адмиральские пуговицы, не спеша прошелся по кабинету грузным моряцким шагом. Остановившись у стены, где висела карта морского театра военных действий, он велел Вахтангу подойти ближе и начал с того, что сказал, как бы между прочим:
— Наше наступление в Заполярье, товарищ старший лейтенант, становится делом ближайшего будущего…
Только строгие законы воинской дисциплины, запрещавшие перебивать начальника, удержали Вахтанга от вопросов, и контр-адмирал сурово продолжил:
— На этот раз вам доверяется особо… учтите это, товарищ старший лейтенант, особо ответственная и рискованная операция разведывательного порядка. С целью выбора места для высадки наших десантов вы на немецком «охотнике» должны будете проникнуть вот сюда…
Вахтанг поднял глаза на карту, проследив за рукой Сайманова, и на мгновение даже растерялся. Рука контр-адмирала показывала прямо на гавань Лиинахамари, подходы к которой охранялись мощными батареями мысов Нуурмиенисетти и Нуурониеми.
54 
