26 
В прошлый раз ей приказали уничтожить Дарэла. Потусторонние силы почувствовали его возрастающую опасность…. Если бы он – виртуозный сканэр – ощутил угрозу сам, прочитал это в ее мыслях и мог обезопасить себя… Но ее разум был закрыт силой гин-чи-най. И сквозь эту преграду не смог пробиться никто… кроме Основателя.
Леди проколола кончик пальца острием ножа, лежащего в нише. Провела по зеркалу. Красная полоска несколько секунд была видна на нем, а потом медленно впиталась в поверхность.
Спустя мгновение серый туман окрасился багрянцем. Зловещие, густые клубы вскипали кровью и были похожи на облака над жерлом вулкана.
Ответ пришел очень быстро.
Ей приказали убить телепата, а она не сделала этого. Промедлила. Не успела вовремя остановить Дарэла, начавшего собирать силу кланов. Не захотела терять его… но все равно потеряла.
Не закрывая тайника, мормоликая вернулась к окну.
Гин-чи-най говорили, что Кадаверциан – любимый клан Основателя, его опора и надежная охрана. Даханавар выбрали на роль орудия, сдерживающего его возрождение.
Но за несколько часов, проведенных с ним, Леди забыла обо всем, что ей внушали веками. О его коварстве, хитрости, осторожности. Она видела только Дарэла. Слышала только его. И была счастлива оттого, что он жив.
За спиной послышались тихие шаги и голос Себастьяна:
– Леди, вам что-нибудь нужно?
– Позови Стэфанию, – ответила Фелиция, глядя на снег.
Вторая старейшина пришла через несколько минут. Мормоликая увидела ее отражение в оконном стекле рядом с собой. Светлые задумчивые глаза внимательно изучали Фелицию, у внешних их уголков виднелись мелкие морщинки. Те, что рисует не возраст, а солнце, от которого в прежней человеческой жизни спартанка никогда не пряталась. Живое воплощение силы гин-чи-най. Милосердный убийца. Та, что уничтожала всех, кто смел противостоять воле высших хозяев, кто был опасен для них.
– Ты хотела меня видеть?
Вместо ответа Фелиция показала на тайник. Быстрым шагом Стэфания подошла к зеркалу, несколько секунд смотрела в красный туман, все еще клубящийся в его глубине, и спросила глухо:
– Кто?
– Я, по всей видимости, – невесело улыбнулась мормоликая.
– За что?! – В голосе Второй старейшины, той, что никогда никого не боялась, послышался ужас.
Фелиция опустилась в кресло у окна, где обычно любил сидеть Рамон, и сказала:
– Я была с Основателем. Я хотела быть с ним. Поверила ему. Почти обещала помощь. По счастью, одна его выходка отрезвила меня. Но, видимо, слишком поздно.
– Ну и что? – почти грубо спросила собеседница, и под ее маской невозмутимой, отрешенной Леди мелькнула прежняя спартанка, неудержимая в боевой ярости.
Фелиция поднялась, последний раз взглянула на зеркало, закрыла тайник и вернулась на прежнее место.
– Они больше не уверены во мне. Совершив одну ошибку, я могу допустить следующую.
– За это я должна убить тебя?! – Вторая старейшина села напротив, посмотрела в окно, где, казалось, отражаются багровые отблески из зеркала. – Я, конечно, могу заблуждаться, – произнесла она тоном, который явно утверждал прямо противоположное, – но, по мне, так они ничем не отличаются друг от друга. Основатель, которого нам описывали, как злобное чудовище, или потусторонние существа, приказывающие мне убить собственную подругу.
– Так и есть, – тихо ответила мормоликая. – Но мы должны как-то жить, постоянно лавируя между одним и другими.
Они помолчали. Фелиция смотрела на снег, липнущий к окну. Стэфания хмуро водила пальцем по резным завиткам подлокотника, потом спросила нехотя:
– Что с Дарэлом?
– Сначала мне казалось, он и есть Дарэл. Немного измененный. Но потом поняла – мой телепат мертв…
– Уходи, – внезапно сказала Стэфания. И Фелиции показалось, будто по силуэту подруги прошла рябь. Словно на поверхности озера, спокойствие которого нарушили, бросив в него камень.
– Что?
– Я не стану тебя убивать. Ты уйдешь. Покинешь клан. Сейчас. Немедленно. И никто не будет тебя искать.
– Ты уверена в том, что…
– Уверена ли я в том, что не хочу убивать тебя?! – зло спросила Стэфания. – Да. Твоей крови не будет на моих руках!
Несколько мгновений Фелиция смотрела в ее глаза, затем поднялась, еще раз осмотрела комнату, в которой провела столько времени, подняла шубу, небрежно брошенную на скамью.
– Флора была бы счастлива, если бы дожила до этих дней, – с раздражением произнесла Стэфания. Встала, резко отодвинув кресло.
26 
