17 
Заиграла музыка.
Подчиняясь гипнотическим музыкальным ритмам, цепочка танцоров плечом к плечу начала очень медленно двигаться. Музыка ускорялась, звучала более настойчиво, властно.
Энн была захвачена зрелищем.
Наблюдать это отстраненно было невозможно. Даже не будь здесь Никоса Теакиса, она была бы покорена бессознательной грацией, достоинством и чувственностью, переполняющими танцоров. Каждый из них излучал какую-то особую мужественность, начиная с самого старшего, седоволосого участника до самого юного, почти подростка. Все двигались с абсолютной синхронностью.
Волшебное, величественное зрелище! Самым великолепным был Никос Теакис. Он танцевал как его далекие предки, внося в танец свою грацию, свою силу, свою чувственность.
Его рубашка в неярком свете белела как парус, расстегнутый ворот открывал стройную колонну шеи, поднятые руки лежали на плечах соседей-танцоров, а материал рубашки, натянувшись, подчеркивал стройность торса. Боже, как же горделиво поворачивалась голова, как упруго переступали стройные ноги! Он ошеломлял, он был сказочно, божественно красив! Энн не могла отвести от него глаз — ни на секунду, ни на мгновение. Ей было все равно, что все присутствующие видят, как неотрывно она смотрит на него. Все равно, что сам Никос Теакис видит это. Все равно, что он глазами поймал ее взгляд и не отпускает, держит в плену…
Как будто он танцует для нее одной, только ей одной демонстрирует свою особую мужественность…
Музыка и танец достигли неистового финала. Возникшая на миг тишина взорвалась аплодисментами. Энн опустила голову, потрясенная пережитым, тем, что весь мир зажил для нее другой жизнью, в другом ритме.
Вскоре Никос присоединился к их компании, нашел место за столом как раз напротив Энн.
И на какой-то момент — длинный или короткий, она не смогла бы сказать — он снова держал ее взгляд.
Хозяин таверны принес Никосу рюмку коньяку, они обменялись несколькими фразами по-гречески, которые вызвали ответные замечания Сэма. Никос сделал неопределенный жест рукой и откинулся на спинку стула.
— Приятно, что мне удалось хотя бы как-то отметить работу вашей команды на раскопках, — вежливо сказал он.
Из этих слов Энн сделала вывод, что Никос и организовал это празднование. Но зачем же он здесь? Почему не с элегантной, роскошной Еленой Константис? И где эта Елена? Ведь она не выпустит из своих рук добычу. И как это Никос оставил свою шикарную даму?
Какое-то время Никос не смотрел на Энн, разговаривал с Сэмом и его коллегами о раскопках. А она пила кофе, чтобы чем-то занять себя до конца вечеринки. Становилось прохладней, и девушка была рада этому. Она вся горела.
К тому же свежий воздух немного смягчал действие выпитого вина. А где же Тина? Тина стояла с Сэмом, который обнимал ее за плечи.
— Я сказал ей, что она может остаться с Сэмом, — услышала она знакомый глубокий голос и резко обернулась.
Никос небрежно накидывал на плечи свитер.
— Я отвезу вас на Соспирис.
Внутри у нее опять как будто что-то оборвалось. Простые слова привели в смятение. Она вцепилась в сумочку:
— Нет, нет. Совершенно необязательно.
Никос, вероятно, просто не слышал ее. Тина оживленно беседовала с Сэмом и какой-то девушкой. Конечно, она обрадовалась, что хозяин отпустил ее. И совсем не обрадуется, если ей придется ехать с Энн. Ладно, короткое путешествие на катере до Соспириса можно как-нибудь пережить.
А почему Никос Теакис возвращается на Соспирис? Почему он не с Еленой Константис?
Она тряхнула головой. Какое мое дело? Ко мне это не имеет ни малейшего отношения.
— Готовы?
Энн почувствовала на спине руку. Большую, теплую. Ее бросило в жар. Она дернулась вперед, чтобы попрощаться с Тиной и Сэмом, но они в большой компании уже вышли на улицу. Рука на спине направила Энн. Она послушно шагнула, руку убрали.
Странное чувство неуверенности охватило девушку. От выпитого вина кружилась голова, вечерний воздух наполнял легкие прохладой, но не гасил жар в крови. Гипноз танца продолжался.
Никос, не слушая возражений, накинул ей на плечи свой свитер.
Они молча дошли до катера. А там разговаривать было невозможно из-за шума мотора, и это очень устраивало Энн. Тем не менее переправа на катере никогда не казалась ей такой долгой, а все потому, что игнорировать присутствие Никоса Теакиса никоим образом не удавалось.
17 
