15 
Он отнес ее на постель. Она отвечала ему, как всегда, с горячей пылкой страстностью и, как это было каждый раз, с удивлением, что ей выпало такое невозможное счастье.
Потом, уже придя в себя, она осознала — в этот раз Алексеус был не таким, как всегда, более требовательным и нетерпеливым. Словно нуждался в освобождении, подумала она.
Кэрри оперлась на локоть, и второй рукой начала легко растирать его плечо и шею. Сначала он напрягся, но она продолжала, и его лицо стало расслабляться, он изменил позу, свободнее лег на спину и закрыл глаза. Кэрри присела на корточки и принялась за его второе плечо.
Он пробормотал что-то по-гречески и тут же повторил по-английски:
— Какое изумительное ощущение.
— Если перевернешься, я поработаю с твоей спиной, - улыбнулась она, продолжая растирать его.
Он подчинился, и Кэрри продолжала массировать, разминая великолепные мышцы.
— Ты должна была бы стать массажисткой, ― сказал он в подушку.
— А ты моделью, нет, пожалуй, лучше кинозвездой — с такой прекрасной мускулатурой.
— Я всерьез о массаже. У тебя очень хорошо получается. Ты не думала об этом? Наверняка можно найти места, где ты сумела бы начать.
— Это меня не привлекает, - чуть нахмурилась Кэрри.
— Но разве лучше быть официанткой? Если предпочитаешь, могла бы массировать только женщин. Но мужчины стояли бы к тебе в очередь, я гарантирую! — Возникло напряженное молчание, и Алексеусу стало неприятно. Он перевернулся и взял Кэрри за руку: — Извини, я не имел в виду ничего такого. Я только хотел сказать, ты очень хороша. Красива и... — он замолчал, подбирая подходящее слово, — очаровательна. Совершенно очаровательна. И... очень желанна... Очень, очень. А массаж, знаешь ли, восстановил силы...
Некоторое время ушло на то, чтобы использовать восстановившиеся силы.
— Пожалуйста, будь сегодня для меня особенно красивой. Надень платье из бирюзового шифона и бриллиантовое колье, — он улыбнулся Кэрри.
В доме на пляже, несмотря на то, что снаружи он казался маленьким, все было большим, просторным и кричаще шикарным. Кажется, слишком шикарным, даже для Алексеуса. В ванной была и джакузи, и погруженная в пол ванна, и сауна. Все выглядело богаче, чем в отелях Лондона, Нью-Йорка и Милана, вместе взятых. Те отели были более старые, более традиционные, классического стиля, без показной роскоши.
Кэрри никак не выказывала своего удивления и ничего не комментировала — не ее это дело. Она была рада, что Алексеусу, кажется, удалось освободиться от напряжения. Вероятно, массаж помог. Что бы он ни говорил про массажистку, но очаровательной он ее назвал. И как он это произнес... Сердце замерло...
Если он хочет, чтобы она надела шифоновое платье, она так и сделает. Это платье было ее любимым, она всегда носила его с шалью из того же шифона, чтобы прикрывать слишком глубокое декольте. Правда, чересчур нарядно для обеда на вилле — и платье, и бриллиантовое колье.
Но раз он так хочет...
Кэрри закончила макияж, уложила волосы в простой пучок, который могла сделать сама, без парикмахера, и вышла к Алексеусу. Его глаза блеснули восторгом.
— Прекрасно. Только вот волосы... — И прежде чем она поняла, в чем дело, он вынул заколки из ее волос: — Пусть лежат свободно.
Сам он одевался долго и тщательно, чем удивил Кэрри. Ее волновало ожидание: где они будут обедать — под крышей или на террасе, в душистой, стонущей цикадами южной тьме?
Алексеус повязал галстук. Кэрри взяла свою шифоновую шаль, но он отобрал ее и бросил на кровать:
— Это тебе не нужно. Пошли.
— Куда?
— Мы приглашены на обед.
Кэрри нерешительно переминалась с ноги на ногу. Она была разочарована — предпочла бы остаться в летнем доме и пообедать вдвоем. И еще ей хотелось накинуть шаль.
Иначе мне кажется, что я выставлена на всеобщее обозрение в этом открытом платье.
— Я все-таки захвачу шаль с собой.
— Нет-нет, мы и так опаздываем, — резко ответил Алексеус и взял ее за руку.
Может, резкость ей померещилась, потому что, когда они вышли из дома, он неожиданно остановился, взял в ладони ее лицо, утопив пальцы в волосах, и, не сводя с нее глаз, нежно и тихо сказал:
— Моя восхитительная Кэрри, дивная, прелестная...
Она беспомощно смотрела на него, чуть приоткрыв губы. Алексеус наклонился и поцеловал ее. Нежный и чувственный поцелуй, как и любые его прикосновения, вызвал в ней желание и трепет.
15 
