очень нудно 
30 
Бегство от агентов королевского сыска, или, как их здесь называли, «нюхачей королевы», прошло не совсем гладко. Погоня продлилась гораздо дольше, чем Дарк ожидал, да и во время нее парочке чужаков на шеварийском берегу изрядно досталось. И дело было даже не в том, что морронам пришлось изрядно поднапрячь свои крепкие тела, плутая по подворотням неизвестной части города и много раз перепрыгивая с крыши на крышу. Физические нагрузки были ничем по сравнению с тем, что им довелось испытать и пережить, пока они наконец-то не вырвались из плотного кольца «нюхачей» и присоединившейся к погоне городской стражи.
Большую часть пути морроны проделали по задворкам опрятных со стороны улочек домов, поражающих непривычной красотой и чистотой фасадов. О том же, что творилось с тыльной стороны верлежских жилищ, Аламез предпочел бы побыстрее забыть, но, к сожалению, не мог вот так вот сразу вычеркнуть из памяти отвратные картинки дворов, превращенных в кучи отбросов, среди которых разгуливали многочисленные стайки одичавшего от голода зверья, лишь внешне и весьма отдаленно напоминавшего собак. Трижды Дарк проваливался на бегу в помои, поскольку не мог в темноте разобрать путь, а времени как следует приглядеться не было. Скорее всего, та же самая незавидная участь пару раз постигала и Грабла, со штанов которого до сих пор свисали мерзкими ошметками налипшие частицы гниющих объедков и еще какая-то грязная слизь непонятно какого цвета. Но куда хуже отходов, по которым пришлось пробираться, были почуявшие запах свежего мяса и поэтому примкнувшие к преследователям бродячие псы.
Голод – одно из самых сильных чувств. Он настолько подчиняет разум как человека, так и животного, что тот не способен думать ни о чем, даже о безопасности собственной шкуры. Обычно хищники не нападают на морронов, ведь их тела источают особый, специфический аромат, ассоциирующийся у животных со смертью. Но своре бездомных псов этот запах был нипочем, хотя, впрочем, может, они его и не почуяли, поскольку гниющие отходы уже давненько отбили у бродячих собак нюх. Псы накинулись на беглецов, и тем вновь пришлось взбираться на крыши, только уже не домов, а ветхих сараев.
Частенько подгнившие доски проваливались под ногами быстро бегущих морронов, и они весьма болезненно падали в затхлые, сырые склепы чужого барахла, из которых не так-то просто было выбраться. Порой одичавшие собаки смелели настолько, что умудрялись вскарабкиваться да запрыгивать на приземистые, изрядно накренившиеся строения. Тогда начинался бой… Недолгий, но ожесточенный, бой не на жизнь, а на смерть, притом в буквальном смысле слова. На руках Дарка еще осталось множество довольно глубоких, но быстро заживающих порезов от зубов и клыков; на теле его спутника тоже пока виднелось несколько кровавых отметин. К счастью, легионеры не были людьми, а то непременно заработали бы в скоротечных схватках с обитателями городских помоек заражение крови.
Дарк уже и не помнил, сколько раз до бегства от стаи и после ему приходилось спрыгивать с крыш и покатых карнизов домов, но только мгновение последнего приземления на мостовую отпечаталось в его памяти надолго. Хруст кости и чудовищная боль в левой щиколотке испугали беглеца, но не заставили его остановиться. К счастью, мелкие раны быстро заживали на телах морронов, а их кости сами собой срастались, если, конечно, не были переломлены пополам. Изрядно прихрамывающему, практически подволакивающему поврежденную ногу, но все же продолжившему бег Аламезу оставалось лишь справиться с болью. И он подавил ее усилием воли, вычеркнул из охваченного агонией сознания до той самой поры, пока бегство не завершилось; пока морроны не остановились в одной из тихих и грязных подворотен, а сбитые со следа преследователи не остались далеко позади.
Уставшие, настрадавшиеся тела обоих бойцов Легиона молили своих двужильных хозяев о передышке хотя бы на одну ночь, но те остались глухи к стенаниям собственной плоти. Едва вырвавшись из окружения врагов, беглецы не стали медлить и тут же продолжили путь. Все время бормочущий, что у него имеется верный план освобождения Фламмера из тюрьмы, Зингер настойчиво потащил пытавшегося расспросить его о подробностях спутника за собой. Они плутали по узким улочкам юго-западной окраины Верлежа, но в конце концов достигли цели своей неспокойной прогулки. Это была невзрачная, но шумная и даже в поздний час переполненная изрядно подвыпившим людом харчевня «Хмельные несушки».
30 
