очень нудно 
58 
– Где вы взяли это колье? – поднял на Верочку опьяневшие глаза Казимир Лаврентьевич.
– Одна женщина предложила мне купить, – беспечным тоном ответила та. – Я хотела бы знать: это стекляшки, или ожерелье стоит тех денег, которые она запросила?
– А какова цена? – хрипло выдавил он.
– Десять тысяч рублей.
Десять тысяч рублей! Это безумие. Всего десять тысяч – и колье могло бы стать его собственностью! Вещь, забравшая жизни его предков, должна была вернуться к нему, но попала к Верочке. Алголь смеется над ним.
– Я понимаю, сумма смехотворная, но… – слегка смутилась Вера Антоновна, понимая паузу, которую завесил Казимир Лаврентьевич, как укор в жадности и неумении дорожить чужим временем. – Но я деньги не рисую. Вещь красивая, только… Скажу честно, я бы не хотела приобрести стекляшки. Если это хрусталь и серебро, то заплачу, так и быть. Но стекло… чересчур пошло.
– А что за женщина продает колье? Кто она? Чем занимается?
Очевидно, он задал сразу много вопросов. Потому-то насторожилась Вера.
– Почему вас это интересует?
Казимир Лаврентьевич опустил веки, чтобы она не заметила искушения, горевшего в его глазах. Но искушение стало сильней, когда взгляд поневоле устремился на колье. Дьявольское сияние чего-то живого, притаившегося за отшлифованными гранями, вползало внутрь Казимира Лаврентьевича и скручивало все органы. Нет, перед ним не камни – отрава. Даже кровь по его жилам текла сейчас отравленная этим сиянием. Нельзя смотреть. Ювелир отвел взгляд в сторону и ровным голосом сказал правду:
– Дней десять назад мне приносила это колье старая женщина… Я почувствовал себя плохо… она ушла… и мне теперь хочется знать…
– Старая? – перебила Вера Антоновна. – Мне предложила ожерелье уборщица, которая работает в моем кафе. Ее зовут Ева, а прозвище Грелка, ей тридцать шесть лет…
– Что? – на этот раз перебил ее он. – Колье продает не старуха?
Казимир Лаврентьевич моментально вспомнил, что старушка приходила узнать приблизительную стоимость колье. И вдруг эту вещь продают за десять тысяч рублей? Нереально! Значит, уже началось. Алголь пустился в путь: будут обманы, смерти, разбитые судьбы… А он, Казимир Лаврентьевич, готов принять участие в цепочке фатальностей? Или не готов?
– Как оно попало к вашей Еве?
– Ева сказала, что ожерелье передала ей бабушка на смертном одре. Да и какая разница, как попала к ней эта вещь? Мне она нравится, я хочу…
– Большая разница, – возразил Казимир Лаврентьевич, выгоняя изнутри подступившую волну искушения. Но как же трудно было ему бороться с самим собой! – Вы не подумали, что ваша Ева украла колье? В результате вы можете лишиться и денег и колье.
– Ой, это все лабуда! – недовольно махнула она рукой и закурила. – Вы только скажите, сколько стоит ожерелье, остальное не ваша забота.
– Хорошо, – прекратил спор Казимир Лаврентьевич – ему на ум пришло неожиданное решение, и оттого он почувствовал некоторое облегчение. – Сразу я не могу этого сделать, вы должны понимать. Оставьте у меня колье, через несколько дней я определю стоимость. Возможно, эта вещь дороже той цены, которую запросили, а возможно, ей красная цена тысяча рублей. Я должен каждый камень протестировать.
Сейчас он жаждал одного – избавиться от Верочки и остаться с Алголем наедине.
У него была прекрасная репутация, Вера Антоновна не сомневалась, что Казимир Лаврентьевич не обманет, посему покинула мастерскую.
Оставшись один, старый ювелир подскочил на ноги и заходил по небольшому пространству мастерской. Он ходил с воодушевлением, радуясь и смеясь. Ему давно не было так хорошо, так легко. Казимир Лаврентьевич анализировал себя. В какой момент он ощутил, что колдовская сила Алголя отпускает его? О, это был самый тяжелый момент, ибо внутри его раздирали сомнения, терзало искушение. Он уже видел страшные картины, которые сейчас казались мимолетным наваждением больного рассудка. И это происходило с ним? Невероятно! Так когда открылись шлюзы и бесовщина вытекла из него? Это произошло, когда начал говорить правду о старухе. С каждым словом ему становилось легче дышать, потому что он дал себе установку: не мое и моим не будет. Казимир Лаврентьевич задержался у стола, глядя на колье с поразительным спокойствием, и усмехнулся:
– А я победил тебя.
Генрих, прячась за косяком, заглядывал в мастерскую через дверное стекло. Он видел возбужденного отца, который разглядывал какую-то вещь на столе. Пришлось подняться на цыпочки и вытянуть шею, чтобы разглядеть, чем вызвано столь нервное состояние отца. В это время внимательный глаз Казимира Лаврентьевича уловил отсветы камней на полировке, он наклонился к ожерелью…
58 
