73 
Он приблизился к незавершенной работе, придирчиво осмотрел и взялся за кисти.
Полин с Владом в то же время в ресторане коротали вечерок. Влад развлекал ее всеми средствами, в основном блистая эрудицией. Впрочем, он на самом деле обладал энциклопедическими знаниями и остроумием, вечер не заладился из-за Полин. Они танцевали, пили отличное вино, а она была рассеянной, слушала его с отсутствующим видом. Влад старался не замечать этого, прилагал усилия, чтобы склонить Полин к флирту. После очередного танца она вдруг «вспомнила»:
– Да, что насчет Володи? Ты разузнал?
– Я ждал, когда ты спросишь, – улыбнулся Влад. – Ничего не слышно.
– Жаль, – огорчилась она. – Я ведь не расплатилась с ним.
– Не исключено, что наш Пикассо отчалил домой.
– Не думаю. Он слишком много сил затратил, чтобы оказаться здесь. А ты не знаешь, где он раньше жил? Я подвозила его, но не запомнила ни квартал, ни дом.
– Нет, не знаю, – соврал, не моргнув глазом. – Обычно он сам меня находил. Да и не любитель я таскаться по клоповникам. Полин, меня приводит в смятение твой повышенный интерес к Вовику. По моим наблюдениям, художники, практически без исключений, какие-то недоделанные. У них сдвинуты нормы, поступки их неадекватны, просто ввергают в шок. Они удивительно невоспитанны, зато все вывихи называют красиво – богема. Наш Вован типичный представитель богемы.
– Может, ты знаешь Володю лучше меня, не знаю, но мне он не показался невоспитанным и недоделанным. Напротив, он… как бы точнее сказать… да, деликатен.
– Полина, ты преувеличиваешь, – рассмеялся Влад, подливая ей в бокал вино.
– А еще, – задумчиво продолжила Полин, не обращая внимания на Влада, – еще он чистый человек. Откровенный. Бескомпромиссный. Да, согласна, импульсивен. Но в его импульсивности есть некий шарм, присущий только Володе, ему прощаешь многое, чего не прощаешь и не простишь другим. Он отличается от всех.
– Полина, очнись. Он туп, как башмак на ноге гегемона. Беспардонен, нахален и невежествен. Я поражаюсь, откуда у него дар к живописи? От бога? Почему же бог распорядился так неудачно? Впрочем, это его дело, а мы давай выпьем. Попробуй вот это бордоское вино, оно обладает изысканным букетом…
Влад долго распространялся о винах, французской кухне, о тонком вкусе, царящем в Европе от Атлантического океана до границ бывшей советской державы. Полин не спорила. Владу нелегко во Франции, подозревала Полин, но он изо всех возможных сил сооружал из себя преуспевающего господина по всем статьям. Честно сказать, утомил уже на пороге ресторана. А ее пребывание здесь обусловлено лишь тем, что надеялась вызнать, где искать Володьку. Полин не глупа, ясно считывала за обходительностью Влада натиск чувственности, что и подтвердилось в конце вечера. Влад, накидывая шубку на плечи Полин перед зеркалом, прильнул губами к шее, не нагло, скорее прикосновение его губ больше походило на нечаянный порыв мужа. Он становился неприятен. Полин не хотела его обидеть, все же в мягко сказанной фразе не избежала холодка:
– Не стоит, Влад.
В такси не разговаривали. Полин с сожалением думала, что многие люди после неудачной попытки обольщения впоследствии относятся враждебно к предмету вожделения. «Влад не исключение. Обиделся, надулся. Следовательно, он не допускал мысли, что не нравится мне. Глупо. А у меня без того масса проблем, которые предстоит решить…»
РОССИЯ, ЭТО ЖЕ ЧИСЛО (2 ДЕКАБРЯ), НО ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР
Вынужденное затворничество и одиночество постепенно приводили к ухудшению состояния. Если раньше Лазарь в людях видел только врагов, подозревал всех без исключения в желании причинить ему вред, то, когда судьба подарила ему Лину, царство тьмы осветилось, он ощутил себя полноценным человеком. И, главное, появилась уверенность, что так будет вечно. Однако все равно наступали дни, когда он попадал в окружение видений, мозгу становилось тесно под черепом, тесно было и телу в четырех стенах. Устоять против «оккупации» Лазарю помогала воля и опять-таки Лина – единственная из людей, сумевшая найти к нему подход в такие моменты. Лечила она его самостоятельно, прочитав массу литературы, правдами и неправдами консультировалась у врачей, добывала лекарства, не только уничтожавшие галлюцинации, но и выжимавшие душу, как тряпку. Тогда Лазарь становился вялым, сутками лежал на кровати, ничего не делая, а Лина терпеливо ухаживала за ним. Никогда его агрессия не устремлялась на нее, в глубине сознания семафорило: нельзя! Он ценил ее и в плохие времена.
73 
